С тех пор мы стали встречаться с ним и гулять. Благодаря тому, что в короткой еще моей жизни передо мной прошла уже не одна тысяча людей в самом обнаженном виде, т.е. не прикрытых никаким бытом, социальным положением и пр., я уже хорошо разбиралась в людях. Однако Михаил Михайлович, хоть и притягивал меня чрезвычайно, но и не был он для меня полностью прозрачен. Была в нем какая-то тайна. Но это меня не беспокоило — так уютно и легко, интересно и надежно было с ним. Отчасти даже и беззаботно. В его присутствии я была как будто под защитой. Я никогда и нигде не видела таких людей. Я только не понимала, что он во мне-то нашел? Отношения наши были чисто дружеские, и, кроме того, разворачивались медленно, и это тоже было приятно. Быстрых связей я насмотрелась вдоволь.
Через некоторое время я пригласила его к себе домой, но он сказал, что, к сожалению, должен отлучиться на некоторое время из города. Прошло что-то около месяца, и наступил Новый год.
К этому времени дружба с Валей была очень крепка. Новый год решено было встречать у нее в комнате. Соседи ее уходили на всю ночь в гости, и, таким образом, вся квартира оставалась в нашем распоряжении. Валя пригласила своего начальника — Александра Павловича Бардина — главного конструктора военного завода и еще одну супружескую пару. Словом, компания составлялась хорошая.
В комнате у нее было уютно: широкая тахта, круглый раздвижной стол, несколько стульев, гардероб, за которым стояла еще одна широкая тахта. Такая обстановка в те времена считалась роскошью. Нашлась и скатерть, и даже салфетки (бумажных в то время не производили в стране). Откуда-то были принесены бокалы и рюмки, а уж мы с мамой позаботились об угощении. Вино и шампанское, как полагается, принесли мужчины.
Вале я рассказала о моем внезапном знакомстве с Михаилом Михайловичем.
— Вот и пригласи его, — сказала она, — лишний мужик всегда пригодится.
А Михаила Михайловича не стыдно было привести в любую компанию. Держался он прекрасно, пил и ел умеренно и всем очень понравился.
За столом Валя посадила его радом со мной.
На праздник он пришел в той же гимнастерке, но это никого не удивило. До этого момента ничего в нем меня не настораживало, не смущало, вернее, не было неожиданным. Но вот выпили все уже изрядно — гости были молодые и здоровые. И он вдруг тихо, чтобы слышала только я, сказал:
— А вот у нас в Токио...
— Что, что, что?.. — подхватила Валя.
— Да это я так, просто пошутил...
Тут предложили тост, подняли бокалы и я об этом забыла. Но вот, наконец, кончилось застолье, начались танцы, а потом все отправились гулять на свежий снежок. А когда пришли усталые, то повалились кто куда — отдохнуть.
Тут я должна сказать, что в нашей компании «отдохнуть» вовсе не значило переспать, да еще поменяться партнерами, как это принято теперь и запросто делается молодыми людьми, даже школьниками.
Завалились все кто на одеяла, которые Валя вытащила из чемодана, кто на собственном зимнем пальто (на вате), кто на диванах поперек.
Свет оставили неяркий и вскоре все стали мирно посапывать.
Я с Михаилом Михайловичем и Валиной подругой поместились поперек тахты. Подруга тотчас же заснула, но нам обоим почему-то не спалось.
— А кто живет в этой квартире? — спросил вдруг Михаил Михайлович.
— Да с нашего же завода, главный технолог, — сказала я.
— А... Это уже хорошо...
В комнате было очень жарко, и Михаил Михайлович вскоре церемонно, как и все, что он делал, попросил разрешения расстегнуть гимнастерку.
— Да снимите вы ее совсем, есть же у вас что-нибудь под ней? — сострила я.
Меня тоже уже слегка клонило ко сну, но когда Михаил Михайлович снял гимнастерку, сон как рукой сняло — под скромной, поношенной гимнастеркой оказалось белье светло-кремового цвета тончайшей шерсти, отделанное шелком того же цвета, а на шее золотая цепочка красивого плетения с золотым крестом. Все это так не вязалось с верхней одеждой... В любом другом случае я выразила бы удивление или восхищение (особенно крест был очень красив) вслух, но на этот раз я почему-то промолчала и сделала вид, что не заметила ничего. Почему? Меня это сразу как-то поставило на место, между нами как будто что-то пролегло.
Когда-то у папы было такое белье — ему привозила бабушка из Америки, но то было в моем далеком детстве, а теперь... Откуда?