Расскажу об этом, хотя и очень неохотно, потому что история эта и тогда и сейчас, спустя полвека, выглядит странной и не идет в резонанс с описанием всей моей жизни. Но что было — то было, и из песни слова не выкинешь.
Боже мой! Как подумаешь, сколько может пережить человек за всю свою жизнь, сколько людей пропустить через свой разум, сердце и душу, сколько прочувствовать, перевидеть, в каких ситуациях побывать! Может быть, это не у всех так. Но меня жизнь наградила большим разнообразием запоминающихся событий и встреч.
Конечно, чем могла я отплатить ему за добро, которое он делал постоянно до тех пор, пока его не демобилизовали, и он не уехал в свой любимый Ленинград.
Опишу теперь, каким образом все это произошло.
Как только я поступила на завод, я стала усиленно заниматься химией — пополнять свои знания, мне всегда казалось, что я слишком мало знаю. Это Университет воспитал во мне потребность постоянного совершенствования и учения.
С этой целью я стала посещать городскую библиотеку. В читальном зале я пользовалась различными техническими журналами, а также учебниками и книгами по электроосаждению металлов.
Однажды, когда я сидела за длинным общим столом, мне понадобился карандаш, чтобы срочно что-то записать, но у меня его не оказалось, я оглянулась, рассеянно ища глазами, у кого бы я могла попросить хоть что-нибудь для записи. Как вдруг ко мне протянулась рука сидящего напротив меня мужчины. Я подняла глаза и увидела молодого человека, приветливо улыбающегося мне и протягивающего «Паркер». Тогда я еще не знала, что это за ручка, но, начав писать, сразу догадалась, что это «оттуда». Я сделала нужную запись и тут же вернула ее хозяину. Но он, так же мило улыбаясь, сказал, что не торопится, и что я могу ею пользоваться хоть до закрытия.
Я поблагодарила и продолжала заниматься. Я была так увлечена своей работой, что скоро забыла об этом человеке. Наконец, я сделала все, что мне было нужно, встала, чтобы собрать книги и протянула ему ручку с благодарностью.
Когда я спустилась в гардероб, то он оказался уже там и подал мне пальто, попросив разрешения проводить меня, при этом как-то странно сказал:
— Вы позволите мне проводить вас? — и вытянулся в струнку.
— Пожалуйста.
По дороге мы разговорились. Его звали Михаилом Михайловичем, а фамилию я уж и не помню. Так впервые я познакомилась на улице. Нужно сказать, что со времени освобождения моя жизнь протекала среди людей третьего сорта. Это были рабочие стекольного или кирпичного заводов, ни единую фразу не произносившие без матерной брани. Или начальники, которые презирали меня за мое прошлое, квартирные хозяйки, которые гнали нас с квартиры, как только мы немного обживались. Всех их раздражал наш интеллигентный вид и наше неутраченное чувство собственного достоинства при нашей нескрываемой бедности. У нас не было даже заварочного чайника, и всякий раз мы просили его у хозяйки. Но хоть мы и были бывшие заключенные, в нас было что-то такое, чего не было у всех остальных людей, и их, этих людей, это раздражало. Нам с мамой негде было, как теперь говорят, разрядиться, поговорить с людьми нашего мира, наших интересов, и мы все больше замыкались в себе.
— Но я далеко живу, — предупредила я Михаила Михайловича.
Я впервые очутилась в обществе такого собеседника. Ни минуты мне не было неловко, или скучно, или неприятно его присутствие.
На этот раз мы снимали комнату на самом краю города, в старой покосившейся избушке, где скрипели все полы, а со стола поминутно падали всякие предметы, так как пол в нашей лачуге был с большим наклоном. Зато цена такой «квартиры» была на 20 рублей меньше. Для нас это были большие деньга — мама получала 600 р. в месяц.
— Ну, а теперь что вы будете делать? — спросил меня Михаил Михайлович, когда мы пришли к нашему жилищу.
— А теперь, я возьму бидон и пойду в очередь за керосином, — отвечала я.
— А если вы позволите мне, то и я с вами и помогу вам донести его до дома.
Неожиданно Михаил Михайлович оказался очень интересным собеседником, ненавязчивым, хорошо воспитанным, остроумным. У меня просто голова закружилась, и я не заметила ни длинного пути, ни очереди. Он просто заворожил меня. Нет, я не влюбилась. Боже избавь! Но он именно заворожил. Я могла бы пробыть в его обществе сколько угодно, и мне никогда бы не наскучило.
Расставаясь, мы ни о чем не условились. Это было естественно. Уличное знакомство, простая любезность помочь девушке и все. Однако, когда я снова через несколько дней очутилась в библиотеке, он был там.
Одет он был в полувоенную форму — солдатскую гимнастерку и поношенные брюки, все это было очень опрятное и аккуратное. На улице — в шинели. Тогда многие молодые мужчины одевались таким образом. Объяснялось это просто: не было ни одежды, ни денег.
Михаил Михайлович производил впечатление человека, случайно попавшего в этот город. Он совершенно не вписывался в эту публику и уж, конечно, не принадлежал к тем местам, откуда приехала я сама.
Как хорошо воспитанный человек, он почти ничего не рассказывал о себе, а также и не расспрашивал меня, легко находя темы для разговора с молодой девушкой при первом знакомстве.
Свободное копирование
