Однажды после очередного увольнения я забрела на край города на электростанцию. Нужно сказать, что к этому времени, ввиду многочисленных отказов в работе, во мне сформировалось особое отношение к людям-трусам. Потому что все эти начальники боялись меня принимать на работу.
Итак, я очутилась на электростанции и вызвала в проходную главного инженера. Одета я была по-московски, и интеллигентного лица моего невозможно было скрыть даже черными очками, наоборот, я скоро заметила, что они придавали мне некоторую таинственность. Главный инженер этот, как я потом узнала, был отчаянный бабник и не пропускал ни одной женщины.
Как только он появился на проходной, он тотчас же оценил меня со стороны такой возможности, но при взгляде на мой паспорт лицо его брезгливо сморщилось. Тут мне нечего было терять, и я выложила ему все то, что думала вообще о людях. Однако чего-чего, но он не оказался трусом, и на второй день меня известили о том, что я принята на работу в качестве... зав. лабораторией! Фамилия этого человека была Москалец.
Нужно ли писать о том, с каким рвением я принялась за работу. Прежде я, разумеется, никогда не была знакома с такой работой, но дело было несложное, анализы простые, и желание наконец-то быть полезной, быть как все, т.е. работать, приходить с работы усталой и валиться в постель, читать новое, познавать, — это было полнейшим счастьем.
Вскоре он послал меня в Москву, в командировку. Не помню уже, но кажется совсем по пустяковому делу. Ни станции еще в Калуге (поезд отправлялся поздно вечером) я неожиданно для себя встретила моего начальника, еще более неожиданным оказалось то, что мы едем в одном купе. Мое место было на верхней полке, и на ночь он пожелал мне спокойного сна.
После всех пережитых мытарств, острой ненависти ко мне окружающих людей ввиду моего рабского положения, эти слова «доброй ночи» прозвучали музыкой и долго не давали заснуть. «Все-таки есть на свете прекрасные люди», — подумала я, засыпая наконец.
В Москве мы не виделись, но когда я приехала обратно в Калугу, то вскоре узнала, что нам с мамой (маму он тоже принял на работу на электростанцию в качестве какого-то счетного работника) он дает отдельную большую комнату, тут же на территории станции, на втором этаже в общежитии. И, что самое главное, с центральным отоплением. Ура!!! Кричали мы обе, как сумасшедшие, от радости. Теперь у нас была комната, которую мы могли закрывать на замок, когда уходили на работу, и никто не мог проникнуть к нам и просматривать наши вещи, как это делали обычно наши прежние хозяйки. Кровати, матрацы, постельное белье, посуда — все это было выдано нам из общежития в безвозмездное пользование.
Москалец познакомил нас со своей женой и ребенком, и мы стали часто (они тоже жили рядом) бывать в их прекрасной квартире. Он был из тех людей, которые очень ловко умели жить сами, но и давали возможность жить другим, пользуясь услугами этих других. Жена его оказалась моей ровесницей, и мы быстро с ней подружились. Ей было скучно сидеть одной весь день, а общества никакого не было, у нее был маленький ребенок, и она ждала второго. Оклад мне положили в 1200 рублей и маме 700 рублей, так что мы теперь почувствовали себя крезами. Боже мой, как мы были счастливы. На этой территории жили и другие семьи сотрудников, вскоре мы все подружились, и я совсем освоилась с новой жизнью. А уж на работе-то я старалась вовсю.
Свободное копирование
