Чтобы подготовиться к предстоящему «хождению в народ», я поступил учеником в столярную мастерскую. Собственно говоря, я уже не был совершенным новичком в столярном деле: еще в Киеве, пока Стефанович учился шить сапоги, я упражнялся в строгании досок на дворе у Каминеров. Но у меня не оказалось ни малейшего таланта к ремеслу: сколько я ни бился, мне никак не удавалось выстрогать доску так, чтоб не было косины. А между тем, работал я изо всех сил, даже есть почти перестал и совсем похудел. Впрочем, в конце моей столярной карьеры я получал 15 франков в месяц (за полировку поручней на лестницах).
Рабочий день продолжался у нас 11 ч. В это время в Швейцарии происходило движение в пользу законодательного установления 10-часового рабочего дня. Как бакунист, я был противником этого движения: мы считали, что не революционное дело агитировать за подобные мелкие улучшения, которые лишь ослабляют революционность рабочего класса. Но, несмотря на эти соображения, в глубине души я очень желал, чтобы закон о сокращении рабочего дня был принят, что дало бы мне возможность работать лишь 10 часов.
Учился я столярному ремеслу в маленькой мастерской, в которой работал только сам хозяин, француз, поклонник Гамбетты.
Между нами часто происходили горячие споры. Чувствуя, что мне недостает слов, чтобы выразить свою мысль, я то и дело переспрашивал моего собеседника:
– Вы меня понимаете? Вы понимаете, что я хочу сказать ?
Мой хозяин всегда отвечал очень любезно:
– Отлично понимаю! Вы превосходно говорите по-французски.
Но, в действительности, говорил я по-французски из рук вон плохо.
Свободное копирование
