Я начал знакомиться с Берлином. О существовании музеев и художественных галерей я едва ли даже подозревал. О театрах и т. п. развлечениях я и думать не мог, – особенно в то время, когда товарищи, оставшиеся в России, сидели по тюрьмам или скрывались от преследований. Да, впрочем, и денег у меня не было на посещение театра. Знакомство с Берлином сводилось для меня к посещению рабочих собраний.
И здесь, на первых порах, помог мне Гуревич. Он уже много раз бывал на рабочих собраниях, знал пивные, в которых сходились по вечерам вожди и видные члены партии, был лично знаком с такими деятелями, как Вильгельм Либкнехт, и даже успел подружиться с 22-х летним Эдуардом Бернштейном, который, несмотря на свою молодость, был уже видным членом Эйзенахской партии .
Первое время я плохо понимал речи, угадывал лишь их общий смысл, благодаря сходству немецких слов с еврейскими. Но Гриша садился рядом со мной и переводил мне то, чего я сам не мог понять.
А спустя некоторое время, я настолько освоился с немецкой речью, что мог и один ходить на собрания. Здесь у меня бывали теперь затруднения другого рода: собрания происходили в пивных; нужно было заказать себе хоть полкружки пива; а иногда во время собрания происходил еще сбор на какое-нибудь благое дело; самое меньшее, приходилось истратить за вечер один зильбергрош (10 пфеннигов), а зильбергрошей частенько у меня не хватало, так как средств Гриши порой было недостаточно на нашу «коммуну».
Рабочие собрания произвели на меня еще большее впечатление, чем берлинские улицы.
Прежде всего, поразил меня массовый характер этих собраний: по несколько сот человек, – а иногда и тысячная толпа или даже еще более многочисленная!
Затем, состав собраний. Кругом рабочие, настоящие рабочие, – и на местах слушателей, и за председательским столом, и на ораторской трибуне!
И эти люди свободно и смело говорят о положении государства, высказываются по самым сложным вопросам, критикуют правительство!
Какой контраст с нашими кружковыми собраниями!
Свободное копирование
