Лето 1935 года в моей жизни - 4

А университетское мое время началось 1 сен­тября 1935 года.

Чтобы понять что-то об университете и конкретно об истфаке в мое вре­мя, надо помнить, что это были за годы: 1935-1940. Происходившее тог­да в стране много раз описано и современниками и историками, но до сих пор, мне кажется, недостаточно исследована и вскрыта социальная психология людей того времени. Говорить, как иногда делают, что одну половину населения сажали, а другая сажала или охраняла, - попросту глупо. Народ делился на гораздо более мелкие части. Да, часть сажала и охраняла другую часть, то и дело сама оказываясь в ее рядах, - а тре­тья, четвертая, пятая части, скажем? Они-то что делали, а главное, что думали, так или иначе участвуя в происходящем? Когда немцы после разгрома фашизма утверждали, что понятия не имели об Освенциме и Дахау, я верю этому: уничтожался не немецкий народ, а только евреи,незначительная и традиционно ненавидимая часть населения - уни­чтожалась втихомолку. Их вывозили из немецких и восточно-европей­ских городов. Куда? Немцев это не слишком занимало, и они, как это ни бесчеловечно, могли позволить себе не задумываться об их дальнейшей судьбе.

Но если советский человек утверждает, что не знал о терроре 30-х годов, - не верьте ему! Знали все, и вина за террор, за миллионы погибших людей лежит на нас всех: знавших, но не смевших или не же­лавших даже про себя назвать своим именем происходящее, — знавших и понимавших, но молчавших, — знавших и помогавших разбойничьей власти, — знавших и кричавших: «Распни его!», пока дело не доходило до них самих. Вот этими частями уже исчерпывается вся нация. В более позднее время многое переменилось и стало возможным даже беспри­мерное единоборство одной уникальной личности — Александра Сол­женицына с вооруженной до зубов властью, но я пока говорю только о 30-х годах. И если беды продолжают сопутствовать судьбе нашего несчастного народа, то не нужно возлагать вину за это только на осу­ществленную тоталитарным режимом его массовую люмпенизацию: в 30-е годы она еще лишь начиналась, а как вел себя народ? Что делала интеллигенция, его духовный авангард? И мы не только не покаялись до сих пор, но даже не ощущаем потребности в покаянии.