Осенью 1930 года мне было 14 лет и предстояло поступать в техникум. Своего будущего я себе не представляла. Модна была химия — я решила стать химиком. Начала я с того, что попыталась поступить в химический техникум, занимавший часть помещений нашей школы. Не могу не заметить, что родители мои и не подумали взять на себя хлопоты о моем дальнейшем образовании, — тогда вообще так поступали. Четырнадцатилетней девчонке полагалось и решать и поступать самостоятельно.
Здесь я и получила первый урок классового подхода. В списке принятых меня не было, а в канцелярии, куда я обратилась, мне дали узкую бумажку — выписку из приказа с таким текстом: «Отказать, как дочери специалиста».
Как это было пережить? А ведь я горячо сочувствовала «классовому подходу» и «классовым боям», какими, с моей точки зрения, было, например, раскулачивание, так восхищалась моей одноклассницей Тамарой Петросян, поехавшей для участия в нем с комсомольской бригадой куда-то в Подмосковье. Как я горевала, когда ее там убили, и ненавидела всех «классовых врагов»!
В конце концов мне удалось убедить себя, что отказ справедлив; я смирилась и после недолгих поисков поступила все-таки учиться химии на так называемые спецкурсы - еще один вид среднего образования. Однако учиться там мне долго не пришлось: как я уже упоминала, зимой у меня начались припадки, похожие на эпилептические. Сперва долго пытались лечить их дома, — но безуспешно. Потом я два месяца лежала в Институте нейрохирургии на Солянке, где директором был Н.Н. Бурденко, а моим лечащим врачом — незабываемый, обаятельнейший Андрей Андреевич Арендт. Они долго возились со мной, нашли наконец причину — нарушение кальциевого обмена — и постепенно вытащили меня из острого периода болезни, которую я считала уже неизлечимой, а себя, следовательно, погибшей для нормальной жизни.
Чтобы не возвращаться к этому более, скажу, что болезнь, хотя и ослабевшая, с большими перерывами, тянулась еще несколько лет, и последний припадок случился у меня в 1938 году, когда я была беременна Юрой.
Свободное копирование
