СТРАНА МУРАВИЯ
(Об Александре Твардовском)
В первый раз я слышал Александра Твардовского на собрании крестьянской группы писателей в Москве, на Златоустинском переулке. Всё в его облике было привлекательным — пытливые серые глаза, высокий лоб, разделяющаяся прямым пробором прическа светлых, густых волос. Читал он хорошо. Тогда его считали восходящей звездой. Говорили, что он пишет поэму, которая всех удивит необычной в советское время честностью. Сюжет поэмы, как все утверждали, ему дал Александр Фадеев, бывший тогда редактором журнала «Красная Новь», того самого журнала, в котором печатались мои очерки о деревне, в отделе: «От земли и городов» при Александре Константиновиче Воронском.
Александр Фадеев будто бы сказал Твардовскому:
— Стихи ваши не плохие, но такие пишут и другие поэты. Стихами в наше время имени не сделаешь. Пишите поэму.
— Для поэмы нужен захватывающий сюжет, а я такого пока не придумал, — ответил Твардовский.
— А чем не сюжет поиски счастливого уголка Гурьяновым, героем романа Федора Панферова «Бруски?» Тот в поисках тихого уголка странствует по всей России. Пусть и ваш герой не сидит на месте, а все время ищет. Придумайте для него массу приключений. Это чем-то будет напоминать поэму Некрасова: «Кому на Руси жить хорошо?» Там семь мужиков хотят найти человека, которому «Вольготно — весело живется на Руси». А ваш герой будет искать такой уголок, где бы ему никто не мог помешать вести единоличное хозяйство.
Твардовский, как тогда утверждали в литературных кругах, с жаром и вдохновением принялся за поэму, которой дал название: «Страна Муравия».
Можно понять мою радость, когда на прилавке книжного магазина в Воронеже я увидел серую книжку, на обложке которой было напечатано:
Александр Твардовский
Страна Муравия
Это было провинциальное издание поэмы.
В тот же день вечерним поездом я уезжал в Москву. Место мое было в вагоне 3-го класса. До отъезда я успел прочитать поэму. Она меня потрясла искренностью, народностью. В ней было много авторских песен. Сразу же для каждой я придумал народные мелодии.
В купе расположилось человек 12. Сюда пришли из других купе и даже из соседних вагонов. Все уместились внизу. Человек шесть стояли в проходе. Это были крестьяне. Один — небольшого роста, худощавый, в лаптях, пытался жаловаться на колхозные трудности, но его тут же останавливали. Степенный, высокого роста бородач даже напомнил пословицу:
— Забыл, милок, поговорку: «За худые слова слетает голова».
— Да я что ж... я ничего... Я только говорю: «От охов да вздохов все внутренности прочернели»...
— Друзья, — обратился я к собравшимся, — у меня с собой хорошая книга как раз о нашей теперешней жизни. Написал её крестьянин Смоленской губернии. Его отец в царское время переселился на «Столыпинский отруб», где в 1910 году родился мальчик, который позже стал знаменитым поэтом. Книга называется «Страна Муравия». Хотите послушать?
— Будем очень благодарны за ваше доброе желание.
Я начал читать. Все насторожились, притихли. Проходившие по вагону останавливались и присоединялись к группе слушателей. В первой главе Никита Моргунов, по прозвищу «Моргунок» прощается с семьей и с родимыми местами. Во второй главе описывается кулацкий пир перед раскулачиванием. В ней много песен. Все их я пропевал. Для песни кулака Ильи Бугрова я придумал жалобный мотив:
Отчего, певунья-птичка,
Хлебных зерен не клюешь?
Отчего ты, невеличка,
Звонких песен не поешь?
Отвечала эта птица:
«Жить я в клетке не хочу,
Отворите мне темницу,
Я на волю полечу».
В моем голосе была хозяйская слеза с сердечным надрывом. Люди были захвачены и содержанием поэмы и моим чтением. Потрясла всех мечта Моргунка, которую он хочет высказать при встрече со Сталиным:
И при хозяйстве, как сейчас,
Да при коне,
Своим двором пожить хоть раз
Хотелось мне.
Земля в длину и в ширину
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну —
И та — твоя.
И никого не спрашивай,
Себя лишь уважай.
Пошел косить — покашивай,
Поехал — поезжай.
И всё твое перед тобой,
Ходи себе, поплевывай,
Колодезь твой и ельник твой,
И шишки все еловые.
Весь год — летом и зимой —
Ныряют утки в озере,
И никакой, ни Боже мой —
Коммунии, колхозии.
Пожить бы так чуть-чуть, а там —
В колхоз пойду, подписку дам.
И с тем согласен я сполна,
Что будет жизнь отличная,
Но у меня к тебе одна
Имелась просьба личная:
Вот я, Никита Моргунок,
Прошу, товарищ Сталин,
Чтоб и меня и хуторок —
Покамест что — оставить,
И написать, мол, так и так,
Чтоб зря не обижали:
«Оставлен, мол такой чудак
Один во всей державе».
Удивлению слушателей не было конца:
— Как могли напечатать такую книгу?
Еще больше было недоумения при описании встречи Моргунка с бывшим кулаком, которому удалось убежать из концентрационного лагеря. Между ними происходит такой разговор:
— А вот о куда ж ты теперь,
Илья Кузьмич бредешь?
— Бреду — оттуда! — Что ж там, как?
— Да так, хороший край:
В лесу, в снегу, стоит барак —
Ложись — и помирай!
За чтение поэмы все были искренне благодарны.
— Побольше бы таких книг! — высказывалось единодушное пожелание.
Расходились нехотя. Спрашивали, где можно купить эту книгу?
Тощий мужик в лаптях попросил:
— Товарищ, дайте мне эту книгу на часок, я почитаю её землякам в другом вагоне.
— Да ведь позднее время.
— Ничего, для такой книги можно не поспать.
— Но вы верните мне её.
— Как же можно? Обязательно верну.
— Мое место на второй полке. Если буду спать, суньте под подушку.
—Все будет сделано, благодарствую.
Утром я проснулся рано. Сунул руку под подушку — книги не было.
— Обманул, — сказал я со вздохом.
Пассажир на нижней полке, услышав мой голос, поведал:
— Вы ищите книгу? Часов в двенадцать он сунул её вам под подушку. А в пять утра поезд остановился на небольшой станции. Этот человек подошел к вам и стал прислушиваться, крепко ли вы спите. Когда он в этом убедился, то протянул руку, осторожно вытянул книгу из-под подушки и на цыпочках заторопился к выходу.
На станционной платформе, с оглядками, он ускорил бегство, шлепая лаптями по лужам, после выпавшего ночью дождя. Я мог бы предотвратить хищение, но сделал вид, что крепко сплю. Я сочувствовал этому бедняку, представляя, с каким восторгом он будет читать эту книгу колхозникам своего села. Вы не сердитесь на меня?
— Я вам очень благодарен и рад за этого похитителя. Книгу я достану в Москве и даже в лучшем издании.
Я радовался за автора: своей поэмой он проникает в душу каждого русского человека, болеющего за свою родину.
Свободное копирование
