Мастера были наши педагоги пустые истории раздувать в грязные и удручающие события. Ниже я приведу еще два-три подобных примера; здесь же вскользь замечу, что гимназия наша, как и всякая гимназия, принесла нам свою долю пользы, научила нас хоть и с грехом пополам, но кое-чему, воспитала нас и открыла нам дорогу в университет. За это ей спасибо. Но за то, что педагоги, за очень немногим исключением, не щадили ни нашего нежного возраста, ни нашей детской нервной системы и всячески расстраивали ее -- об этом я даже теперь не могу вспомнить без горького чувства.
Ничто так не удручает и не оскорбляет в юном возрасте, как явные несправедливости. А этих несправедливостей в нашей гимназической жизни было немало. Я не говорю, что гимназисты были ангелы, и не скажу, чтобы учителя были несправедливы умышленно. В подавляющем большинстве случаев это были даже очень добрые и мягкие люди, и многие поступки их сводились ко всепрощающей формуле: "Не ведают что творят". От этого, однако же, нашему задушенному классицизмом поколению было не легче. Немало моих сверстников, получив аттестат зрелости, покинуло гимназию с расшатанною нервною системою и с горечью в душе. Бодрой и свежей юношеской жизнерадостностью могли похвастать далеко не все. Она осталась там, позади, среди греческих и латинских экстемпоралий, и ее приходилось приобретать заново. Не все, однако же, приобрели или наверстали ее: я знаю двух своих однокашников-сверстников, которые на всю жизнь остались нытиками и людьми, не удовлетворенными судьбой. Мне же лично (да и мне ли одному?) чуть не до пятидесяти лет по ночам снились строгие гимназические экзамены, грозные директорские распекания и придирки учителей. Отрадного сна из гимназической жизни я не видел ни одного. А это что-нибудь да значит...
Когда мы покидали стены университета кандидатами и действительными студентами, мы испытывали чувство, похожее на грусть. Нам было жаль расставаться с лекциями, аудиториями и лабораториями. Так бы вот и начал университетский курс снова! Покидая же гимназию, мы оглядывались на проведенные в ней годы с горечью и с каким-то тяжелым, неприязненным чувством.
Мы искренне радовались тому, что ушли из-под ее опеки. Каждому из нас казалось, что позади осталось что-то давящее и кошмарное. Невольно отклонился в сторону и прошу прощения.
Свободное копирование
