3 января 1942 г. – родителям:
“Дорогие мои! Пишу вам несколько слов, чтобы вы не беспокоились. Получил открытку от Эсфири от конца ноября, где она пишет, чтобы я помог вам с пропуском, а так же от вас с той же просьбой. Приму все меры, чтобы вам помочь, но еще не могу сказать, что удастся сделать. Продвигаемся вперед, немцы убегают часто так быстро, что не успевают поджигать деревни, что они делают при первой возможности. Население встречает Кр. Армию с восторгом, к немцам ненависть неописуемая. Нужно все видеть самому, чтобы представить происходящее, газетные описания бледнеют перед действительностью. Захватываем трофеи, пишу трофейным чернилом и утром брился трофейной бритвой, но оказалась хуже моей. А вдоль дорог стоят захваченные немецкие пушки и машины, груженные награбленным добром. Только порывшись в такой машине, можно представить характер бессмысленно-тупого грабежа. Во всех почти домах нет мебели - сожгли в печках, хотя нет недостатка в дровах. Вообще можно написать массу интересного. Целую вас. Ваш Ися”.
3 января 1942 г. – Эсфири Григорьевне Жуховицкой:
“Дорогая тетя, твоя открытка от 21 ноября как-никак свежа. Я тебе писал несколько раз, но ты не получаешь, как и я от тебя. Относительно родителей сделаю все, что возможно, если не удастся помочь им через командование, то напишу В<ышинскому>, положение таково, что обычные мерки отношений можно оставить без внимания. Напишу, как только что-нибудь выясню. Спасибо за все, целую тебя. Привет всем. Твой Ися”.
5 января 1942 г. – родителям:
“Дорогие мама и папа, вчерашний день принес три радостных события для меня. Мы взяли Б. , восхитительный старый русский городок, который я видел летом во всей красе его цветущих садов и в него влюбился. Теперь с радостью хожу по его улицам. Победа далась, несмотря на упорство борьбы, ценою очень малых жертв с нашей стороны. Улицы завалены трофеями. На брошенных грузовиках уже ездят наши шоферы. Сожжены только отдельные дома, когда город восстановят, он сохранит все свое своеобразие. Я бы особенно тяжело пережил, если бы собакам удалось его спалить. В этот радостный день я получил назначение на должность полкового переводчика. Это имеет для меня огромное значение, т.к. из рядовых я перехожу в комсостав, неизвестно какое я получу звание, возможно, даже старшего комсостава, минимум – последнюю ступень среднего. С этим связана свобода от ряда (собственно – ото всяких) нарядов, караулов и т.п., улучшение бытовых условий, командирский паек и обмундирование и т.п. Но это все мелочи по сравнению с тем, что получаю то, что называется “положением”, опираясь на которое я смогу достигнуть своей цели – перейти на работу по своей непосредственной специальности. Надеюсь, что через некоторое время мне удастся перейти в лекторскую группу при одном из вышестоящих штабов. Пока мы отступали и была опасность даже для Москвы, о лекциях не могло быть речи, даже бывшие уже лекторы использовались для других целей. Теперь к этому начинает появляться интерес, а когда мы выйдем к Смоленску – что, надеюсь, не заставит очень ждать себя – и достаточно продвинемся на Украине и в Прибалтике, это станет очень нужным по требованиям обстановки. Во всяком случае, я счастлив, что теперь больше не буду выписывать приходных и расходных накладных, что мне не надо писать крупным почерком и никто не смеет делать мне выговора за то, что у меня мелкий почерк. Третье радостное событие – получение вашей открытки от 14 декабря, после длинного периода, когда приходили всякие устаревшие открытки от сентября и октября. Относительно вашего переезда я обратился к уполномоченному особого отдела, он обещал выяснить в высшей инстанции, можно ли что-нибудь сделать. Целую вас крепко. Ваш Ися”.
Свободное копирование
