Первым делом мы направились в единственную тогда в Красноярске гостиницу.
Лишь тот, кто, привыкнув к культурной обстановке, долгое время просидел в грязной, одиночной камере, кто затем в течение нескольких месяцев препровождался из одной тюрьмы в другую, а потом из этапа на этап, кому все это время приходилось валяться на нарах, не видеть тарелок, не пользоваться правом есть при посредстве вилок и ножей, лишь тот, повторяю, может понять прелесть самой жалкой гостиницы. Усевшись за стол, мы, в ожидании обеда, словно дикари, любовались "роскошной" обстановкой, т.-е. столом покрытым белой, сравнительно, скатертью, обеденною сервировкой, картинами из "Нивы", развешанными по стенам, зеркалами и другими совершенно обыденными предметами, от которых отвыкли за долгое время арестантской жизни.
В середине обеда к нам нежданно-негаданно явился тогда уже известный публицист, Сергей Николаевич Южаков.
Живой, веселый, он ободряюще приветствовал нас, сопровождая свои слова громким, раскатистым смехом. Как раньше было мною сказано, я знаком был и с ним и с его семейством еще в России, именно в Одессе, где Сергей Николаевич работал в "Одесском Вестнике", состоя помощником редактора, а я в это время, как говорится, пробовал в той же газете свое перо. Южаков, высланный из Одессы тогдашним генерал-губернатором, Тотлебеном, прибыл в Красноярск несколькими месяцами ранее нашей партии и уже устроился в этом городе. Он сообщил мне приятную новость, что в Красноярске находятся еще два моих,-- о которых выше говорилось,-- знакомых: Семен Титович Герцо-Виноградский, талантливый, провинциальный, или вернее, одесский публицист, и Владимир Викторович Лесевич, известный философ и сотрудник "Отечественных Записок".
-- Владимир Викторович,-- прибавил он,-- только на-днях перевелся сюда из Енисейска и живет в этой же гостинице.
-- Неужели?-- возрадовался я.
-- Сейчас в этом убедитесь.
Сергей Николаевич вышел и скоро возвратился, действительно, вместе с Лесевичем.
Горячо и радушно поздоровавшись, Владимир Викторович тотчас же вступил с нами в беседу.
Живой, остроумный, язвительный, он необыкновенно красочно рисовал сибирский быт и нравы.
Между прочим, когда речь зашла о стоимости жизни, Лесевич заявил, что в Сибири "все рубль стоит".
-- Сахар -- рубль, свечи -- рубль, спички -- рубль.
-- Такой высокий денежный курс лишь для одного Владимира Викторовича существует,-- заметил Сергей Николаевич,-- так как он о ценах на предметы первой необходимости не имеет даже смутного представления.
Впоследствии я убедился, что Южаков был совершенно прав.
Писатели внесли такое оживление в нашу среду, что мы и не заметили, как прошел обед.
Между тем необходимо было подумать и о квартирах.
Почти ни у кого из нас не было настолько средств, чтобы оставаться в гостинице, которая, впрочем, вряд ли и разместила бы всех, а потому предстояло так или иначе сегодня же устроиться иным способом.
Лично для меня вопрос разрешился очень скоро. У Южакова оказалась лишняя комната, которую он предложил к моим услугам. Тут же выяснилось, что Сергей Николаевич нанимает квартиру на Базарной площади, в нижнем этаже дома Замятина, а верхний этаж снял уже Лесевич. Лучшей комбинации для меня трудно было придумать. Теперь мне лишь оставалось устроить Левандовскую.
Из гостиницы мы, как и все другие, отправились высматривать квартиры. Энергичные, вынужденные крайней необходимостью поиски увенчались успехом, так что к вечеру у всех, кажется, были комнаты. Валерия Николаевна, между прочим, нашла маленькую комнату во дворе, в Больничном переулке.
Таким образом, в день прибытия мы уже с грехом пополам устроились в Красноярске и начали свою ссыльную жизнь.
Для меня это начало чуть не закончилось трагедией.
Свободное копирование
