От Томска до Красноярска 554 верст. Расстояние это партия проходит в месяц, при чем идет только 19 дней, а 11 отдыхает, так как через два дня на третий бывает дневка -- суточный отдых на этапе. В среднем выходит 30 верст в сутки. На первый взгляд сделать 30 верст дело не трудное, но нужно принять во внимание следующие обстоятельства: в партии идет народ не только изнуренный тюрьмой, но и отвыкший ходить, во-первых; во-вторых, такое путешествие, продолжается целые месяцы (большинству надо пройти не сотни, а тысячи верст, напр., до Кары, на каторгу, или в Якутскую область, на поселение); в 3-х, экономическое положение арестанта и плохое устройство этапов ведет к тому, что партия плохо питается и не может, как следует, отдохнуть на дневке; наконец, климатические условия. Выше мы упомянули о жаре и пыли, в которой вся эта масса, идущая обязательно плотной кучей, задыхается, а путешествие летом считается еще лучшим. Представьте-же себе осеннюю или весеннюю распутицу, не говоря уже о зимней стуже. Моросит холодный, пронизывающий дождь, идет снег; казенный халат и рубаха промокли насквозь; арестанта пробирает дрожь; хотелось бы итти скорее, но это очень трудно, благодаря кандалам и массе грязи, прилипшей к котам и до того затрудняющей шествие, что многие предпочитают, сняв обувь, идти босиком, несмотря на холод.
Но вот вдали блеснул крест на сельской церкви. Спустя немного перед взорами арестантов раскинулось и самое село, в начале которого из-за высокого частокола высится красная крыша полуэтапа; еще полчаса, и усталая, промокшая партия добралась, наконец, до столь желанного места отдыха. Партия, пересчитанная на улице, раскрывает ворота этапа и стремглав бежит в желтое деревянное здание, расположенное среди двора, чтобы поскорей захватить места на нарах,-- иначе придется спать на полу под нарами, что многим и приходится делать, благодаря недостатку места.
Пол моментально покрывается толстым слоем мокрой грязи, принесенной сотнями ног; в камерах холодно или потому, что печи испорчены или -- "еще не время топить". Продрогший арестант не имеет возможности даже белье переменить или чем-нибудь укрыться: все имущество его промокло, потому что лежало на телеге ничем не прикрытое. Как бы то ни было, арестанты размещаются, подкрепляются пищей, купленной у торговок, и убивают по своему время. Перед вечером их всех опять собирают во дворе, делают перекличку, ставят в коридор громадные кадки -- "парашки" без крышек и запирают на ночь. Завтра опять путь, опять жара или дождь, снег, такой же этап. И так изо дня в день, целые месяцы! Нужно ли говорить, что при такой обстановке значительный % арестантов каждой партии заболевает в пути. Нужно ли говорить, что многих из заболевших ждет смерть, если только организм сам не пересилит болезни. Как бы ни был тяжело и опасно болен арестант, его не оставляют на этапе, а везут за партией до пункта, где есть хоть какая-нибудь медицинская помощь. А таких пунктов до Красноярска три: с. Ишимское, г. Мариинск и г. Ачинск. И, вот, тифозные, дифтеритные и др. плетутся на телегах, прикрытые казенными халатами, мокнут на дожде, засыпает их пыль или снег, пока не довезут до больницы. Чтобы понять весь ужас положения уголовных и политических арестантов, все те физические и нравственные страдания, которые выпадают на долю этих людей, нужно испытать все это самому или хоть видеть воочию.
Скажем теперь несколько слов об устройстве полуэтапов. Поднявшись на высокое крыльцо желтого здания, вы входите в небольшой коридор с одним окном в конце его и иногда с нарами у окна. Из коридора четыре двери (две направо и две налево) ведут в четыре камеры с одноэтажными или двухэтажными нарами возле стен, исписанных всевозможнейшими надписями, служащими для партий справочною книгой, из которой узнают, кто, когда и куда прошел; кто бежал, пойман или умер; тут, кроме того, пишутся: поклоны, любовные записки и т. д.; надписи делаются также и на заборах, и на наружных стенах. Вот образчики их: "Машка, Гришка будет ждать тебя в Ачинске" -- "Федька босоногий шлет привет, а его уж нет". "Пусть это знает "Перекати поле", и т. п. до бесконечности. Камеры в полуэтапе едва-едва достаточны человек на 100. Предоставляем судить читателю, что бывает при 300 и более душ. Кроме главного здания, летом имеются еще особые бараки; в них очень холодно. На некоторых полуэтапах нам приходилось видеть помещения для арестантов запертыми на замок. На вопрос,-- почему в эти помещения не пускают арестантов, когда в бараках и камерах холодно и тесно, нам, не стесняясь, отвечали, что в этом здании сохраняются товары, которыми, с разрешения офицеров, торгуют солдаты!
Этапы вечно исправляются и всегда не исправны. Проезжая по тракту в 80 году, мы видели всюду разломанные печи, работающих плотников и печников; в 83 году та же картина. И это, говорят, ежегодно.
Этап много обширнее полуэтапа; возле первого всегда устроена гимнастика для солдат, имеется довольно обширное помещение для начальника этапа, выходящее фасадом на улицу села и огороженное палисадником; рядом с помещением офицера расположены солдатские казармы; иногда есть и баня; помещения для арестантов обширнее, хотя далеко не достаточны при больших партиях, несмотря даже на то, что бывает еще отдельный двор с двумя камерами -- для женщин и семейных. Внутреннее устройство этапов такое же, как и полуэтапов, только все в больших размерах; нельзя умолчать о ватерклозетах, устроенных во дворах этапов и полуэтапов: они находятся большею частью возле колодцев и заражают воду.
Офицер, живя на этапе, провожает партию от своего этапа до другого и сейчас же возвращается обратно, чтобы вновь совершить такое же путешествие, причем лишь более храбрые обгоняют партию, оставляя ее на попечение фельдфебеля; большинство едет за партией шагом в конце длинного поезда. Понятно, что такая однообразная, монотонная жизнь действует на офицеров самым отупляющим образом, и большая часть из них или горькие пьяницы, или люди мрачные, молчаливые.
Нельзя не сказать того же самого и о солдатах. Занятие их трудное и в высшей степени ответственное: за побеги арестантов солдат отдают под суд; поэтому они жестоко расправляются с пойманным беглецом. Провожать партию солдатам еще и потому неприятно, что они считают это переливанием из пустого в порожнее. Мы сами были свидетелями следующей сцены: "вон, поглядите, стрелки (так солдаты называют бродяг) идут",-- обратился к нам солдат, указывая на несколько человек, стоявших у самой дороги с котомками на плечах: "ведь попадутся скоро -- опять веди! Эй, ты!" -- обратился солдат к одному бойкому арестанту,-- "как тебя? иди сюда!" Арестант подошел.-- "Признайся, ты проходил с партией весною"?-- Как не проходить, проходил!-- отвечал спрошенный,-- скрывать нечего: меня оставили в К--ком округе, а я и убег, да, вишь, мало на воле погулял. Ну, да ничего,-- скоро опять погуляю! В Кузнецке!-- вдруг крикнул арестант бродягам и исчез в толпе товарищей.-- "Вот слышите", продолжал солдат: "мы их вперед, а они назад! Вот и води, язви их в душу"!...
Дорога от Томска на расстоянии 91 верст идет по Томскому округу; дальше начинается округ Мариинский.
Свободное копирование
