18 июля мы прибыли на станцию "Нижний Новгород".
Простояв несколько времени возле вокзала, поезд двинулся назад, к волжской пристани; уклон на этом пути таков, что, несмотря на самый медленный ход, в голову приходила мысль о возможности опрокинуться с вагонами. Не доезжая до пристани, локомотив отцепили, а вместо него припрягли лошадей; такой оригинальный поезд, при криках ямщиков, погонявших лошадей, быстро доехал до пристани, и вскоре начался выход партии из вагонов на баржу, среди двух рядов солдат. Первыми вышли политические: сначала каторжане, одетые в такой же костюм, как и уголовные; они несли свои мешки с вещами; за ними следовали "административные" в своих платьях; каторжане были бритые и в кандалах.
После политических перевели и уголовных, и через час с небольшим вся партия и ее багаж были уже на барже, которую буксировал пароход "Фабрикант", компании Курбатова и Игнатова; вскоре баржу отвели от берега, хотя в путь двинулись только в 2 часа по полуночи.
Баржа -- это довольно большое судно с маленькими окнами и крытой палубой; крыша палубы укреплена на железных столбах, между которыми натянута густая проволочная решетка, проходящая вдоль с обеих сторон той части баржи, которую занимают арестанты (на носу и на корме крытой палубы нет); такая же решетка разделяет палубу на две почти равные части, которые сообщаются посредством двигающейся на блоках решетчатой железной двери; такие же двери при входах. Благодаря проволочной решетке, палуба напоминает те клетки, в которых бабы возят на базар животных пернатого царства.
Во время непогоды спускают парусинный брезент, так что, в общем, палуба баржи сносна,-- и свету довольно, и от непогоды защищает; одно неудобство: нет ни столов, ни скамеек, так что приходится и сидеть, и обедать на грязном полу.
На палубе же устроена и кухня; есть большой умывальник и тут же рядом совершенно темный ватерклозет.
В нескольких местах палубы устроены железные решетчатые двери, поднимающиеся снизу вверх: это ход в каюты, которых на барже четыре.
Каюты расположены в нижней части баржи; внутри их устройство следующее: посередине очень широкие нары, но такие высокие, что ни больные, ни женщины не могут на них взобраться, за отсутствием скамеек, или чего-либо в этом роде, и принуждены спать под нарами. Таковые же нары приделаны и возле поперечных стен, а подле окон, вдоль кают, тянутся длинные доски, заменяющие столы. Окна расположены по три с обеих сторон каюты. Свету от этих окошечек очень мало, так что, когда спустишься в каюту с светлой палубы, сразу глаз не в состоянии ничего разглядеть; читать и шить можно только у самого окна, что, благодаря малому количеству окон, доступно очень немногим.
При том количестве арестантов, какое помещалось на барже, духота в каютах, понятно, страшная, тем более, что даже при открытых окнах вентиляция происходит только во время движения баржи, когда-же она останавливается, воздух делается еще более тяжел и удушлив.
На барже были и фельдшер и аптека.
В кухне было четыре котла: в одном, большом, готовили обед арестантам, в другом -- для них-же кипяток; а в остальных -- обед конвоирам. Чтобы нагреть котлы, нужно топить печь часа три, вследствие чего в кухне развивался сильнейший жар (до 60 град.); арестанты, готовившие обед, обливались потом, а тут же, сбоку, сделано в кухне окно, в которое страшно дуло; да и везде на барже дули сквозные ветры, и здесь не только ревматизм не мудрено было схватить, но и паралич.
Чтобы составить себе ясное понятие о воздухе в каютах, достаточно сказать, что в них бывает по 200 человек, что во время холода, не имея чем хорошо укрыться, арестанты не отворяют окон, и даже часто им приходится затыкать трубу, так как из нее дует.
Кроме вышеописанных кают, находящихся в нижней части баржи, есть еще и на верху: каюта начальника баржи, больница, аптека, помещение для конвойных и каюта "привилегированных".
Последняя очень маленькая, но светлая, с двумя решетчатыми окнами и двумя ярусами нар, при чем верхний ярус так близок к нижнему, что удивляешься, как могут дышать спящие внизу.
Партия, о которой идет речь, состояла из 500 слишком уголовных арестантов с детьми и 93 политических.
Фамилии последних: 1) Андреев, Г. П. (технолог), 2) Андреев, В. 3., 3) Анисимов, П. (рабоч.), 4) Ахаткин (чиновник), 5) Баранов, О. (рабоч.), 6) Башкиров, Ф. (рабоч.), 7) Берг (акушерка), 8) Бердников (технолог), 9) Борисов, 10) Бутовская, 11) Беликов, Д. (рабоч.), 12) Белоконский, И. П., 13) Владыченко, П., 14) Вноровский, У. У., 15) Грязнов, 16) Диковская, 17) Доллер, 18) Домровский (слес.), 19) Донецкая, 20) Дробышевский, 21) Жебунев, Л. Н., 22) Жечковский (рабоч.), 23) Иванайн, К. (рабоч.), 24) Иванов, Л. (рабоч. ), 25) Карпов, Е. П., 26) Клейн, Л. Г. (курсистка), 27) Князев, Я., 28) Кобылинский, Г., 29) Кобылянский, К. (слесарь), 30) Коленкина, 31) Концевич, 32) Короленко, В. Г., 33) Крыжановский, 34) Кузнецов, 35) Кульчак (жандарм или городов.), 36) Курицын, крест.), 37) Левандовская, В. Н., 38) Левенталь, Л., 39) Лойко И., 40) Мищенко (она), 41) Морозова, П., 42) Пласковицкая, Ф., 43) Попов, П., 44) Поспелов, 45) Ратнер, 46) Ратенгрубер (слес.), 47) Ремизова, Р., 48) Рогачева, В., 49) Романов (рабочий), 50) Рублев, А., 51) Рышкевич, 52) Самарская, 53)Симиренко, Л.П., 54) Синягин, Н. Г,, 55) Смирнов, И. (сторож университетской библиотеки), 56) Соловьев, Д. И. (офицер), 57) Трушковский (рабоч.), 58) Трушковская, 59) Хоржевский, А., 60) Цукерман, 61) Чуйков, С., 62) Шиханов, А. 63) Шилов (рабоч.), 64) Шкалов (рабоч.), 65) Шпадиер, Г., 66) Щепанский.
Кроме того 24 человека (а с детьми 27) высылались административным порядком по варшавскому делу, и мы всех их называли "поляками".
Это именно: Абрамович, Августович, Белецкий с женой, Венцковский с женой, Гельперн, Геринг, Гласно с женой, двое Грабовских, Графинский с женой, Данилович с женой, Завадский, Ковальский, де-Мезер, Мондшейн, Рогальский, Рожанский и Свенцицкий.
Из них только не следовавшие в нашей партии -- Серошевский, впоследствии известный писатель, и Лянды -- судились и, лишенные прав, были сосланы на поселение, но это явилось не результатом самого дела, а по обстоятельству, имевшему место в варшавской цитадели, где содержались заключенные. Там совершилось такое событие: часовой застрелил рабочего Бейта, разговаривавшего с товарищами через окно; тогда Серошевский и Лянды подняли бунт и оказали сопротивление тюремным властям, выломав доски из нар. За это их и судили. К слову сказать, Лянды в Сибири женился на сестре моей жены, Феликсе Николаевне Левандовской, и сделался, стало быть, моим зятем.
Подавляющее большинство "поляков", если не все мужчины, были люди с высшим образованием (студенты или окончившие университет), развитые, начитанные и "джентльмены" в европейском смысле слова, чем резко отличались от большинства русских. И еще у них была одна черта, совершенно отсутствовавшая у нас, русских: у поляков социализм совершенно не мешал им быть одновременно националистами и горячими патриотами. А мы как будто даже стыдились за свою родину, смешивая ее с правительством. Дело "поляков", предшественников партии "пролетариата", замечательно было тем, что оно велось под руководством впоследствии знаменитого временщика фон-Плеве, который начал свою карьеру в Варшаве в качестве товарища-прокурора по политическим делам {С членами партии "пролетариата" расправа была много более жестокая. Об этом я узнал от поляков уже перед самым концом ссылки, в 1885--1886 г.г. значительный % их попал на о-в Сахалин. Мне называли фамилии: Домбровского, Поплавского, Дегурского и др. А уже в России, тотчас по возвращении из Сибири, узнал я, что на Сахалин был сослан Бронислав Осипович Пилсудский, студент Петербургского у-та, по процессу "1-го марта 1887 г.".}. По словам наших товарищей, фон-Плеве проявил в их деле удивительный талант, раскрыл все нити их дела, чем впервые обратил на себя внимание Петербурга. Довольный таким успехом, фон-Плеве предложил закончить названное варшавское дело административным порядком и скоро был переведен в столицу, где, оцененный по заслугам, уже беспрепятственно пролагал себе путь к власти.
Помимо перечисленных "поляков" в нашей партии были: два каторжанина -- Бердников и Папин, и одна каторжанка -- Коленкина; последняя, как и Бердников, судилась по делу об убийстве Мезенцова, а Папин, как уже говорилось, был централист; остальные -- административные по разным делам и в том числе 15 рабочих, один городовой, высылавшийся за передачу за солидное вознаграждение записок заключенным, и один крестьянин, Курицын, ссылавшийся... за донос. В роли сельского старосты в одной деревне Тульской губ. он, по наущению лакеев помещика Суворова Римникского, донес на последнего московскому генералу-губернатору, кн. В. А. Долгорукову. Донос не оправдался и Курицына выслали как государственного преступника! Из числа рабочих выдавались только двое: финляндец Иванайн и русский рабочий Шиханов. Остальные не представляли никакого интереса, причем один из них шел по уголовному делу.
Уголовные были размещены в 3-х каютах, где проводили весь почти день, выходя на палубу ненадолго.
Свободное копирование
