Мы по целым часам глазели во все окна, выражая, с своей стороны, сочувствие гражданкам. В шутку мы давали им разнообразные романические имена: Офелия, Татьяна, Маргарита и т. д. Хор, с своей стороны, немедленно при появлении публики организовывался и с большим одушевлением, под управлением баса-регента Хоржевского, пел песни, дабы заманить и подольше удержать прекрасный пол. Песни обыкновенно начинались с Некрасовской:
"Поздняя осень.
Грачи улетели"...
и кончались:
"Идет он усталый".
Если мы ожидали "новичка", то устраивали посты на всех окнах, из которых можно было увидеть все, что необходимо было для точного знания,-- везут или нет?
-- Поезд!-- кричал кто-нибудь.
-- Смотрите, господа, едут уже с вокзала?
-- Едут!
-- Идите кто-нибудь смотреть в коридорное окно! Размещаемся по всем пунктам.
-- Фомин прошел!-- кричит смотревший во двор.
-- Подвезли!
Все, теснясь и налегая друг на друга, становились в "общей" на кровать и смотрели в окно.
Наконец, ворота отворены, и раб божий, в сопровождении жандармов и Фомина, появляется во дворе, изумленно осматриваясь в непривычной обстановке, покуда мы не обратим его внимания, крикнув:
-- Здравствуйте!
"Невольник" смотрит вверх, лицо его при виде товарищей озаряется улыбкою, он кланяется и уже смелее направляется в преддверие тюрьмы, где с ним проделывают те же эксперименты, что и со всеми нами.
Интересно, что все мы, во-первых, знали, что "кого-то" (а иногда и именно "кого") привезут; во-вторых, видели его входящим в тюрьму, и все же "невольника-новичка" сразу нам не показывали, вели его в отдельную камеру, после обыска внизу, а нас при этом запирали, и только через несколько минут новичок появлялся среди нас. Его забрасывали вопросами, предложениями, за ним все мы ухаживали, покуда он к нам, а мы к нему не пригляделись.
Оригинален был приезд технолога Андреева; по прибытии в тюрьму он долгое время сидел, не произнося ни слова; болезненное, худое лицо его имело какое-то ироническое выражение.
-- Скажите, пожалуйста, куда меня везут?-- вдруг спросил он, ни к кому не обращаясь.
-- В Восточную Сибирь,-- ответили мы ему,-- отсюда один путь.
-- Не в том дело: чего же это меня из Самары да обратно привезли в Мценск, когда от Самары до Сибири ближе -- через Нижний, Казань?...
-- Быть-может, вам желают устроить кругосветное путешествие через Одессу.
-- Разве что,-- сказал Андреев и умолк.
Почти одновременно привезенные "ростовцы" -- рабочие, сразу разговорились. Это был уже народ тертый, просидевший долгое время в тюрьме. Башкиров громаднейший, здоровый человечина, с окладистою бородою, с волосами торчащими словно у ежа, добродушнейший блондин с вечно широко открытыми, большими голубыми удивленными глазами -- был мастер на все руки, часто дежурил и исполнял всякие работы; Писаревский -- сутуловатый, среднего роста человек, с хитрым взглядом и длинною узкою бородою -- был страшно раздражителен; Беликов -- с широкою, точно луна, физиономиею, окаймленною узенькою бородкою, которая доходила до ушей с обеих сторон -- был человек добродушный, любивший поговорить; в качестве кочегара на пароходе, он из'ездил много стран и морей; наконец, болезненный Жечковский -- бог его знает, что это был за человек; одно только несомненно, что Жечковский много жил и много страдал.
Свободное копирование
