Москва купеческая - 102

Лично в мою общественную работу февральский переворот внес весьма существенные перемены. Со­став гласных московской городской думы после революции автоматически переменился. Как известно, выборы нового состава гласных, имевшие место в кон­це 1916 года и давшие абсолютную победу «прогрес­сивному списку», не были утверждены городским при­сутствием, и продолжал действовать прежний состав, деливший думу на две почти равные части: правую и левую.

 После переворота состав гласных, избран­ный за три месяца до того, вступил в отправление своих обязанностей. Стал на очередь вопрос .о выборе городского головы и его товарища. В прежнем соста­ве городским головой был член Государственной Думы М. В. Челноков, из московской купеческой семьи, ра­нее работавший больше в земстве. Он был правым ка­детом и не пользовался большим авторитетом в го­родском комитете партии. Были даже затруднения при его выборах, так как отдельные члены комитета, в особенности профессор Кизеветтер, не состоявшие гласными, очень противились его избранию.

Был он также и главноуполномоченным Всероссийского Сою­за городов, где впрочем нес лишь представительство по сношению с Петербургом. Текущее руководство было почти целиком в руках Н. М. Кишкина и отча­сти у меня, как второго «заместителя главноуполномо-ченного». Союз городов в сильной степени был «ка­детской» организацией. И в Союзе городов у Челнокова отношения с кадетами были, что называется, прохладными. Как-то так получилось, что после ре­волюции Челноков сразу стал «несозвучен эпохе». Во­проса об его кандидатуре в новом составе, насколько помню, вовсе не ставилось.

 Сразу вышла на очередь кандидатура лидера прогрессивной группы гласных и одного из главных лидеров всей московской обще­ственности Н. И. Астрова. С выборами товарища голо­вы дело было сложнее. Товарищем городского головы в течение последних десяти лет был В. Д. Брянский, че­ловек очень одаренный, но скорее чиновник, чем общественный деятель. Он хорошо знал городское хо­зяйство, имел известный авторитет, но политически был фигурой неясной. Человек правых убеждений, он действовал, часто и подолгу исполняя обязанности го­родского головы, при левом большинстве в думе; не всегда это хорошо удавалось. «Прогрессивную груп­пу» он не любил, а ее руководители платили ему тем же. Конечно, у него не было никакой возможности со­хранить свою должность. Но так сказать естественно­го кандидата на его место не было.

Конечно, нужно было искать заместителя Брян­скому среди членов управы. Выдвинулась кандидатура одного из самых дельных среди таковых, ценнейшего работника по городскому хозяйству, к тому же пар­тийного кадета, — инженера П. П. Юренева. Юренев согласился, но он не был специалистом в деле город­ских финансов. Тогда решили выбрать не одного, а двух товарищей городского головы, — одного пре­имущественно для заведывания финансами. Эту долж­ность предложили мне. Я согласился.

Работа в городском общественном управлении меня очень интересовала. Я с молодых лет к ней гото­вился, о чем уже говорил подробно в этой книге.

С Н. И. Астровым мне много приходилось рабо­тать вместе и это было не очень легко, несмотря на то, что отношения между нами были, в общем, хоро­шие. Работа в Союзе городов не должна была, каза­лось мне, препятствовать этому совместительству, во-первых, потому, что это был тот же круг вопросов и те же постоянные поездки в Петербург, а во-вторых, после революции, в виду фактического затишья на фронте, темп работы сразу сильно замедлился и, хотя я остался один во главе комитета, — Кишкин ушел в губернские комиссары, а Челноков вообще отошел от активной деятельности, — ежедневная работа в глав­ном комитете брала у меня гораздо менее времени, чем раньше. На бирже, как я уже указывал, дела стало тоже меньше, а в торговом деле, из-за большого не­достатка в товарах, начиналось полное затишье.

Среди гласных моя кандидатура встречена была с сочувствием, выборы были обеспечены. Помню, что я посоветовался с Третьяковым, который к моим пред­положениям отнесся довольно кисло, утверждая, что вся общественная жизнь идет к развалу, и что мне ничего не удастся сделать.

Сейчас же после моего вступления в должность — ввиду революционного времени все прочие формаль­ности были устранены — для меня начались неприят­ные сюрпризы. Когда на утро после выборов я при­ехал в управу, рассчитывая встретиться с В. Д. Брян­ским, ожидая, что он мне сдаст дела, я с удивлением узнал, что в то же самое утро мой предшественник уехал в Крым, оставив ключи на своем письменном столе, в котором деловых бумаг почти не было.

Я был не только задет таким бесцеремонным поступком, но и весьма озадачен, опасаясь непредвиденных, серь­езных для меня затруднений. Мои ближайшие со­трудники были возмущены таким необщественным методом действий и, не за страх, а за совесть, помогли мне сразу разобраться во всем, что было связано с моими новыми обязанностями. В моем непосредствен­ном ведении, кроме финансового отдела и казначей­ства, были: контрольный отдел, бухгалтерия, воинское присутствие, городской комитет по отсрочкам, юри­дическая часть и так называемое первое отделение, т. е. личный состав, и, наконец, помощь семьям при­званных.

Все это оказалось не таким страшным, так как во главе каждого отдела стояли старые, испытанные руководители, с большинством коих я был и ранее хорошо знаком. Делопроизводство в московской го­родской управе было организовано с большим техни­ческим совершенством, и московская общественность им, по справедливости, гордилась. Это было подлин­ное общественное служение, с весьма своеобразной иерархией и с огромным накопленным деловым и тех­ническим опытом.

Москва, конечно, не была един­ственным исключением в цепи русских земских и го­родских управлений, но она, несомненно, стояла сре­ди них на первом месте. И если в Союзе городов приятно было работать, так как приходилось орга­низовывать новую деятельность и новое учреждение, то работа в московской городской управе была по­истине приобщением к старой общественной традиции местных самоуправлений.