В первый же день по прибытии нашем в Барановку явился к нам представитель местной власти в лице Василия Александровича Новинского и поздравил с прибытием. Раньше я знал его мальчишкой, а теперь это уже совершенно взрослый человек, гражданин, говорящий какой-то особенно вычурной речью, с примесью множества иностранных слов, заимствованных из современных политических речей - тут были и “декреты”, и “мандаты”, и “делегаты”, и “ордера” и многое другое. Все учреждения назывались сокращенно: “губисполком”, “уисполком”, “наркоматы” и прочее.
Он же мне рассказал, что за несколько дней до нашего приезда здесь был убит неизвестно кем и с какой целью наш сосед Ник. Ив. Зеленин (брат Вас. Ив.), служивший в каком-то учреждении, на обязанности которого лежал розыск и поимка дезертиров. Так как он относился довольно рьяно к своим служебным обязанностям, то, может быть, это и послужило поводом к его убийству; а может быть, что убийство было совершено и по ошибке милиционерами, принявшими его за дезертира, тем более, что он имел весь внешний облик и одежду, и даже лошадь - точно такие же, какие были у одного дезертира, которого искали, ловили и никак не могли поймать. Убит он был на дворе усадьбы М.Ф. Эмме, перед самым крыльцом дома. Здесь его нашли в скором времени по выезде из дома (он был сосед Эмме), лежащим на земле с раздробленной головой. Выстрел был, по-видимому, разрывной пулей, потому что череп его оказался совершенно развороченным. Он постоянно возил с собой какие-то документы, которые были с ним и на этот раз, но их при нем не оказалось, и карманы были все выворочены. Очевидно, делался обыск. Впоследствии этот дезертир (не помню его имени), живший до службы в Пластикове, тоже был убит, кажется, милиционером.
...но он, вероятно, был не робкого десятка человек. С ним был такого рода случай. Во время его отсутствия к нему в избу явился отряд милиции с целью арестовать его, и начали делать обыск и, когда копались в подполе, приехал он сам и, узнавши о гостях от выскочившей к нему на улицу жены, что у него делается обыск, он запер избу снаружи так, что выхода из нее не было, и начал стрелять в окна, надеясь попасть в кого-нибудь из находившихся там, но, конечно, желаемого результата не было, хотя он и сделал около 30 выстрелов. В него тоже стреляли милиционеры. Но тоже не попали.
Расстрелявши все патроны, которые у него были, он сел на лошадь и ускакал неизвестно куда, а впоследствии исчезла из дома и его жена. Потом оказалось, что он скрывался в бывшем Чучковском лесу, в одной из землянок, построенных для рабочих во время разработки леса. Там он жил со всеми удобствами и там же помещались у него и лошади. Землянка эта находилась лишь в нескольких саженях от сторожки, в которой жил сторож, - он должен был знать, что у него есть сосед, а может быть и - кто именно. Там у него было много бутылок со спиртом и большой запас пищевых продуктов. Сейчас я вспоминаю его фамилию - это был Огольцов.
Говорят, что он был в сношениях с Антоновым, который наводил тогда ужас на здешнюю и соседние округи своими сильными набегами и беспощадными расправами с советскими властями. Имя Антонова было окружено каким-то легендарным ореолом. Рассказывали, например, о том, что на какой-то станции железной дороги был отряд вооруженных красноармейцев с целью, будто бы, изловить Антонова. И в то время, когда половина отряда была вне вагонов (а всего их будто бы было около 400 человек), кто-то крикнул: “Антонов идет! Антонов идет!...” — и весь отряд разбежался, побросав винтовки, кто куда. Что-то неправдоподобное, но выдавалось за верное. Говорили, что будто бы Антонов живет где-то в Можарском лесу, но меняет пристанище, что у него войска несколько тысяч человек. А как такую массу укрыть и пропитать, особенно зимой? Когда были такие разговоры, никто из рассказчиков об этом не подумал. Но что имени его боялись, это видно уже и из того, что произошло 9 мая старого стиля, в Николин день, в селе Строевском. По случаю храмового праздника у какого-то начальствующего лица была пирушка, на которой находилось много начальствующих лиц. Во время пирушки было получено известие из Путятина о том, что передовые отряды Антонова идут от деревни Косоротовки (у самого Можаровского леса) на село Романовы Дарки, а, стало быть, оттуда недалеко и до Строевского. Как только прочли это известие, пирушка моментально прекратилась, все собрание разбежалось, причем быстрее всех бежали власти; стали быстро слать распоряжения о том, чтобы было заготовлено несколько подвод для убега властей, чтобы вокруг села был ночной конный караул человек в десять, который зорко бы следил за каждым проходящим и проезжающим и обо всяком сомнительном человеке немедленно доносил куда следует.
Свободное копирование
