Венцы хвастались мне, что у них есть замечательное учреждение - это знаменитые бани и так много говорили, что я решил побывать в них, тем более, что мне сказали, что у них есть там и паровые бани, как в России. Отправился. При входе, в кассе спрашивают, какую баню я желаю: с отоплением или без него (mit Heizing oder ohne). Я, не зная того, какая может быть баня без отопления, спросил с отоплением. Мне дали билет (конечно, за деньги) и указали куда идти. Нужно было идти во второй этаж, в особую маленькую клетку, где находилась красивая ванна, и был поставлен стул для сиденья; свободного места больше не было, почему можно судить о величине комнатки. Но где же отопление? Из повешенного на стене объявления я узнал, что отопление состоит в том паре, который я могу пустить из крана. Я стал его вертеть, послышался откуда-то шум и свист и затем из отвернутого крана стал вырываться такой пар, который скоро наполнил всю мою каморку, а кран у меня перестал повертываться. Что же мне делать дальше? Я отворил дверь на лестницу, хорошо, что не успел раздеться, и на свист пара вбежал ко мне какой-то служитель, остановил пар не без усилий и объяснил, что я должен был сперва напустить холодной воды в ванну, а потом пустить в нее пар и не отворять кран вовсю. Когда сделали так, как он говорил, вода действительно согрелась, но не так, как мне было нужно, но зато не получилось холодной воды, а в каморке было вовсе не тепло, а только сыро.
В других отделениях бани еще оригинальнее: там нужно раздеваться наверху в 3-ем этаже, а мыться (но без мыла) внизу, сойдя туда по лестнице, завернувшись в простыню, и после мытья извольте опять взбираться на 3-й этаж за одеждой. Ну может ли быть что нелепей этого? И, вместе с тем, все стоит очень дорого. Не даром, в Австрии вообще, и в Вене в особенности, такая масса заболеваний кожи, как нигде, и потому-то венская клиника кожных болезней славится своим богатым материалом.
Однажды вечером я с Забелиным был на загородном гулянье, в местности, называемой “Пратер”. Это очень большой парк, в несколько верст длиной, в нем проделано прекрасное шоссе со старыми деревьями, по преимуществу буками и платанами, а по сторонам его, по ту и другую стороны были узкие дорожки для пешеходной публики. По краям дорожек поставлены стулья и кресла, конечно, для сиденья. Но попробуйте сесть хотя на одно из них, сейчас же подойдет к Вам какой-нибудь человечек и в вежливой форме потребует от Вас плату за сиденье, потому что стул или кресло его и ему дано право пользоваться платой, взимаемой с публики за сиденье на его стуле. Это право правительство дает заслуженным унтер-офицерам, а иногда и вдовам-офицершам вместо пенсии. К той же мере прибегает правительство давая право нищенствовать на улице и в Пратере, играть там на скрипке или каком-нибудь другом инструменте. Гулянья в Пратере бывают ежедневно по вечерам; сюда к этому времени съезжается цвет аристократии в роскошных экипажах, и вся масса идет и едет сплошь до самого Дуная, до которого достигает парк, а потом поворачивает обратно. Дунай здесь не широк, но глубок, и по нему бегают пароходы. Не могу не отметить еще одну особенность, какой нигде нет, по крайней мере я нигде не видал: это то, что во всех домах, на каждом окне, выходящем на улицу, лежат узкие тюфячки или подушки, сделанные из трипа, обычно малинового цвета, шириной около 6 вершков, а длиной во весь подоконник. Назначение их состоит в том, чтобы смотрящий в окно мог свободно предаваться своему занятию, наблюдению за уличной жизнью в течении долгих часов, а чтобы у него не заболели локти или грудь, он может опираться на эти подушки. И действительно: после 12-2-х часов дня, когда во всех комнатах окончена уборка, почти в каждом доме можно видеть торчащую голову немки, наблюдающей за уличной жизнью.
Но довольно говорить о Вене и ее обычаях и свойствах, направленных главным образом на то, чтобы вытягивать тем или другим способом копейку у ближнего и помещать ее в свой карман. Многое направлено и на простоватость туристов, почему в каждом магазине выставлены на видных местах вывески с надписью “постоянные цены”, т.е. не торгуйтесь; но я, покупая там что-нибудь, всегда торговался давая 1/3 или 1/4 того, что спрашивали и достигал своей цели, хотя продавцы и делали изумленные лица, когда слышали от меня мою цену, но все же под конец уступали. Эти свойства магазинов особенно резко бросаются в глаза на Грабене, где много торгуют всяким модным товаром.
Я хотел побывать в Вене в Парламенте, но это возможно было лишь при помощи кого-нибудь из членов Парламента, а в мае месяце их уже трудно было найти, потому что масса публики постоянной уже уехали из города на летнее время. Живя в Париже я бывал не раз в Парламенте, в то время, когда там рассуждали об облегчении брака, о разводе его (Divorce), за что особенно горячо стоял депутат Hasie. Слышал я там и убеди-тельные речи Гамбетты, председателя палаты депутатов, про которого говорили, что если бы он вздумал стать королем Франции, то громадное большинство стало бы на его сторону, а не на сторону генерала Буланже, к которому все относились все же с некоторым недоверием, как к военному.
Пробывши в Вене всего месяц, я возвратился в Россию. Путь лежал на станции “Граница” и на Варшаву, а оттуда на Смоленск и Москву; во время пути не случилось ничего стоящего занесения на память, и потому кончаю о своей скитальческой жизни и делаюсь оседлым человеком.
В Австрии, собственно в Вене, я оставался всего один месяц; началось почти лето, и так тянуло домой, что я без всяких колебаний решился уехать отсюда. Про другие австрийские клиники мне не было не известно ничего и, стало быть, некуда было стремиться и вот, в конце мая по старому стилю я выехал в Россию через станцию “Граница” на Варшаву и без долгих остановок приехал в Москву через Смоленск. Весь этот путь я ехал в 3-м классе, потому что достаточно израсходовался в Вене, и нужно было приберегать деньги для России, особенно для Москвы, потому что дома у меня не было решительно никаких запасов, а содержание от казны давно уже все исчерпано.
Свободное копирование
