Как-то, зайдя к Чекину, я застал у него, кроме А. М., еще троих человек. Один из них что-то читал, остальные внимательно слушали. Я сообразил, что попал на занятия кружка; в то время к этим занятиям относились очень серьезно, и не полагалось при них присутствовать людям, не участвующим непосредственно в данном кружке; поэтому я, заглянув в комнату, сейчас же затворил дверь и ушел. Чем же занимались в этом кружке? Конечно, они занимались по той программе кружков Чекина, которую я привел в главе V, -- она была трафаретна. Горький в том же очерке о Короленко так характеризует занятия в кружках того времени: "Солидные люди, которых я искренно уважал, дважды в неделю беседовали со мной о значении кустарных промыслов, о "запросах народа и обязанностях интеллигенции", о гнилой заразе капитализма, который никогда -- никогда! -- не проникнет в мужицкую, социалистическую Русь".
Во время моего свидания с Горьким осенью 1928 года в Москве я вспоминал с ним о Чекине и о кружке, в котором он участвовал. Он очень тепло отзывался о Чекине, сказал, что живет он теперь в Тифлисе, дал мне его адрес. Он помнил мой приход во время занятий кружка и назвал мне трех лиц, участников этого кружка, но, к сожалению, я забыл их фамилии.
Алексей Максимович служил в то время письмоводителем у присяжного поверенного Панина, получая пятнадцать-двадцать рублей в месяц за свою работу. Припоминается мне в связи с его заработком один разговор с ним. Мы встретились на улице. Я был одет в обычный штатский костюм. А. М., встретив меня, сказал: "Вот какой франт! Где и за сколько вы купили такой костюм?" Я ответил, что купил его несколько лет назад в Блиновском пассаже за пятнадцать рублей. А. М. сказал: "Вот какая дороговизна! А я мечтаю все себе купить пиджак, так как мой патрон говорит, что мне надо приодеться. Вот собираюсь пойти на Балчуг и поискать там пиджак рубля за три".
За это время моего знакомства с А. М. запечатлелся во мне его характерный образ -- то несколько мрачный, то протестующий, то насмешливый и пренебрежительный по отношению к обывательской интеллигенции, то восторгающийся чем-либо.
А. М., как известно, уехал из Нижнего весной 1891 года, бродил по югу России, по Крыму, по Кавказу, жил в Тифлисе. В Нижний возвратился после полуторагодичного отсутствия в октябре 1892 года. За это время А. М. напечатал свой первый рассказ "Макар Чудра" в тифлисской газете, но в Нижнем об этом, повидимому, никто не знал, так как он скрывал это от самых близких людей. За этот период его жизни в Нижнем (1892--1893 гг.) я вид ел его, помнится, только один раз. Как-то, встретив Чекина, я спросил его об А. М. Он махнул рукой и сказал: отошел от нас А. М., знается теперь больше с культуртрегерами -- с Метлиными. О братьях Метлиных я говорил в главе IV. В 1886 году они поступили в Ярославский Демидовский юридический лицей, там примкнули к народовольческой организации, были арестованы, сидели довольно долго в тюрьме, потом поселились опять в Нижнем. К этому времени они сменили революционные народнические вехи на вехи либерально-народнические и были ярыми проповедниками культурнической работы. Предполагать, что А. М. стал их единомышленником, у меня не было оснований: его рассказы, начавшие скоро печататься в местных и столичных газетах, полны революционно-романтических настроений, столь далеких от культуртрегерства, но к Метлиным его могла привлекать их образованность, культурность, интерес к литературе.
Однажды, зайдя к Метлиным, я застал у них А. М. Шла беседа о Чехове. Как известно, народническая критика того времени в лице публициста Н. К. Михайловского относилась холодно к Чехову, обвиняя его в объективизме, в том, что в его рассказах отсутствовали общественные оценки. А. М. был решительно не согласен с такой оценкой Чехова. Он говорил, что, напротив, он высоко ценит Чехова, как тонкого и глубокого знатока психологии "маленьких людей". Для примера он разобрал довольно детально небольшой и, казалось, такой незначительный рассказ Чехова "Поцелуй". Я с удивлением слушал А. М. и думал, как он вырос за те два с половиной года, как я его не видал, какое у "его знание литературы и тонкость литературной оценки, какая самостоятельность мысли я уверенность речи. Я не энал тогда, что он уже был начинающим писателем, но могло ли мне притти в голову тогда, что этот обитатель Нижнего, "самоучка" Пешков, письмоводитель адвоката -- будущий великий русский писатель Максим Горький и что сам Нижний-Новгород будет назван в честь своего знаменитого гражданина его именем -- городом Горьким, и вся Нижегородская область будет названа Горьковской областью?
Свободное копирование
