Я мог бы много рассказывать о различных случаях из моей рыболовной практики, но вряд ли это будет интересно. Остановлюсь лишь на своих рыбацких вкусах и предпочтениях. Для меня не так важен размер пойманной рыбы, как интенсивность клёва. Неоднократно, убедившись, что крупная рыба не клюёт, я брал лёгкую удочку и начинал ловить мелкую плотву или уклейку, которые охотно брали приманку. На Финском заливе весной к берегу подходили большие стаи нерестящегося ерша. Никакую другую рыбу в этот период поймать не удавалось, но ерши клевали просто великолепно: заброс – поклёвка, заброс – поклёвка. И эта рыбалка несомненно доставляла удовольствие. Азартна также ловля крупной уклейки, которая требует особенно тонкой снасти и быстрой реакции на поклёвку.
На Чёрном море я с увлечением ловил ставриду на самодур – снасть из десятка блестящих крючков без наживки. Иногда, когда попадал на стаю, вытаскивал сразу четыре-пять рыбок. А поймав несколько десятков ставрид, переходил на ловлю черноморской акулы – катрана. Для этого крючки с кусочками ставриды надо было с тяжёлым грузилом опустить до дна на глубине около 50 метров. В тихую погоду лодка медленно дрейфовала по течению, и вдруг удилище, которое я крепко держал в руках, изгибалось, я ощущал сильный рывок, и где-то там, на неимоверной для «пресноводного» рыболова глубине начинала сопротивляться и демонстрировать свой характер какая-то большая рыба. По её поведению можно было сразу сказать, какое морское чудовище решило меня осчастливить. Катраны активно сопротивлялись; иногда мне приходилось спускать с катушки десяток метров лески, чтобы избежать ее обрыва. А если я чувствовал только тяжесть, будто на крючке висит гиря, то заранее знал, что на встречу со мной поднимается скат – морская лисица. Это была страшноватая на вид рыба: какой-то пёстрой камуфляжной окраски и с длинным, твёрдым, усыпанным мелкими острыми шипами хвостом. Ударом хвоста скат мог нанести серьёзную травму, так как острые, как игла, шипы, обламываясь, оставались в коже. Жена, когда я впервые подвел к лодке это чудище, испуганно закричала: «Отпусти его!» Но для этого надо было обрезать леску, потерять дефицитные крючок и грузило. Это решило судьбу ската. Его хвост и в высушенном состоянии сохранил свой устрашающий вид и служил прекрасной иллюстрацией для наших рыбацких рассказов.
В военном санатории «Чемитоквадже», где мы отдыхали, прямо на берегу, рядом с лодочной станцией находилась коптильня для рыбы. Еще на лодке по пути к берегу мы подсаливали пойманную рыбу, а причалив, сразу же загружали ее в печь. Процесс копчения продолжался около часа. За это время кто-нибудь из болельщиков, то есть активных любителей не рыбалки, а свежекопчёной рыбы, успевал сбегать в ближайшую деревню за молодым вином, и мы с удовольствием пировали. Неповторимый вкус горячей копчёной рыбы запомнился навсегда. Особенно высокими вкусовыми качествами отличалось нежное, абсолютно лишенное костей мясо катрана. Накануне отлета в Ленинград нам удалось поймать и закоптить около сотни ставридок и несколько катранов. Сразу же собрали детей и друзей, чтобы познакомить их с этой экзотикой. Успех был невероятный, причем самую высокую оценку получила копченая акула!
Рассказывая об экзотических рыбалках, нельзя не упомянуть ловлю кальмаров на Тихом океане под Владивостоком. Термин «рыбалка» здесь, правда, не вполне подходит, так как кальмар – не рыба. Но всё-таки это была рыбалка, так как помимо кальмаров мы ловили и рыбу. Для ловли кальмаров использовались специальные искусственные приманки из дерева. На конусообразно сужающемся конце приманки находился венчик из тупых крючков, которые охотящийся кальмар крепко обхватывал своими щупальцами. Вытащенный из воды, кальмар выпускал струю тёмной жидкости – в воде она маскировала его и помогала ускользнуть от врага. Пойманный мною кальмар обливал своими чернилами моего напарника, сидевшего на противоположной скамейке, а мне доставалось от его кальмаров. Испуг пойманного кальмара выражался и в том, что он менял свою окраску – то становился слегка коричневым, то бледнел. И, наконец, у него были довольно большие, тёмные и очень печальные глаза. Ни у одной из многих тысяч пойманных мною рыб я не мог уловить хоть какого-нибудь выражения глаз. А на сделанном мною тогда же цветном снимке отчётливо видно – глаза у кальмара печальные. Некоторые учёные считают головоногих моллюсков – кальмаров и осьминогов – интеллектуалами океанских глубин. Кто знает, может быть, пойманный и запечатлённый мною кальмар осознавал свою печальную участь...
Зимней рыбалкой я занялся довольно поздно и только потому, что жена, участвуя в каком-то конкурсе на юбилее моего сослуживца, выиграла удочку для ловли корюшки. Когда в доме оказалась такая снасть, мне стало ясно, что я должен использовать ее по назначению. Для этого пришлось еще кое-что докупить: полушубок, ватные брюки, валенки с галошами, шапку-ушанку, ледобур, специальный ящик на полозьях из дюраля и, чуть не забыл, – меховые рукавицы. Я довольно быстро обзавёлся всеми этими мелочами и, почувствовав себя «на уровне», попросил у коллег (у нас в лаборатории была группа заядлых «подлёдников») захватить меня на лёд.
Это было очень солидное мероприятие. Выезжали в пятницу в 12 часов ночи. Сбор участников назначался в районе станции метро «Нарвская». До отказа набивались в микроавтобус, загружая узкий проход своими ящиками. Дорога предстояла длинная и долгая – по северному берегу Финского залива за атомную станцию Сосновый бор, всего километров 160 – ехали в зависимости от погоды часов 5 – 6. Приезжали на место задолго до рассвета, разжигали костер из предусмотрительно захваченных с собой дров и завтракали, стараясь запастись калориями на длинный и многотрудный день. Обычно выпивали понемногу за предстоящую рыбалку. Любимый и традиционный тост звучал так: «Выпьем за успех нашего безнадежного дела!» Впереди действительно был день, заполненный тяжёлой физической работой, результатов которой предсказать никто не мог.
Ещё задолго до рассвета мы спускались на лёд залива, где и начиналось первое испытание – испытание дорогой до места ловли. Предварительно мы раздевали полушубки и привязывали их к рыбацким ящикам, так как дорога всегда требовала больших усилий и нежелательно было вспотеть. Иногда после снегопада приходилось идти, увязая в снегу, с трудом таща за собой на веревке рыбацкий ящик. А после оттепели поверхность залива напоминала только что залитый каток. Ещё труднее было, когда такой каток был слегка припорошён сухим снежком. Дорога до места ловли продолжалась около часа. Спрашивается, зачем было уходить так далеко от берега? Дело в том, что северное побережье Финского залива отличается большими глубинами, и только на расстоянии 2,5 – 3 км от берега появляются каменистые гряды, на которых и держится корюшка. Но и там глубоко – 16-18 метров. К этим грядам и устремляются в выходные дни десятки тысяч ленинградцев – любителей зимней рыбалки. Их несравненно больше, чем рыбаков летних, так как зимняя рыбалка не требует плавсредств и по одному этому много доступнее и демократичнее. Издали сотни рыбаков на снегу напоминают большие стаи пингвинов. И вдруг один из застывших на своих ящиках рыбаков вскакивает и начинает быстро размахивать руками, делая движения снизу вверх, снизу вверх. Значит, была поклёвка, и он спешит вытащить корюшку на лёд. Если сразу несколько рыбаков начинают размахивать руками, то это означает, что к ним подошла стая корюшки. И тогда несколько завистников быстро собирают свои снасти и бегут к счастливчикам, чтобы как можно ближе к ним пробурить лунки, в надежде ухватить свой кусок рыбацкого счастья. Некоторые нахалы сверлят лунки слишком близко к аборигену, что вызывает вполне обоснованные возражения последнего. Дело в том, что сильное течение может перепутать лески из близко расположенных лунок. О том, что такое произошло, можно было услышать издалека по доносящимся залпам ненормативной лексики.
Но хочу вернуться к моей первой, разведывательной поездке на лёд. Я был вооружен единственной (той самой – выигранной) удочкой и желанием как можно быстрее приобщиться к таинствам нового для меня вида рыбалки. Разгоряченные быстрой ходьбой, мы добрались наконец до искомого места, где уже маячили отдельные силуэты опередивших нас энтузиастов. Было тихое зимнее утро, еще не полностью рассвело, на востоке занималась заря. Я не без труда – впервые в жизни – просверлил метровый лёд и, насадив на крючки кусочки наживки, опустил снасть в таинственную глубину. Когда грузило стукнулось о дно, я подмотал излишек лески и замер в ожидании поклёвки. Вскоре чуткий сторожок резко изогнулся, я подсёк и почувствовал что-то живое на крючке. С торжеством вытащил из лунки первую в моей жизни корюшку, отчётливо пахнущую свежим огурцом. Ей была уготована печальная участь. Дело в том, что корюшку ловят на кусочки корюшки – эта симпатичная рыбка отличается каннибализмом. Вскоре я поймал еще несколько штук. А мои коллеги-наставники еще только сверлили лунки. Каждый из них ставил 8 - 10 удочек и, сидя с краю от этого строя, наблюдал за ними. Как только сторожок на одной из удочек начинал дёргаться, рыбак стремглав мчался за очередной добычей. А я продолжал спокойно сидеть со своей единственной удочкой, хоть и не очень часто, но периодически вытаскивая по одной-две корюшки. Итоги дня оказались очень интересными: я поймал 54 корюшки, что было немногим меньше улова некоторых коллег, ловивших на десяток удочек. Я немедленно создал теорию, согласно которой они, бегая от лунки к лунке, упускали некоторые поклевки, а я молниеносно реагировал на каждую. Впоследствии я убедился, что не все так просто. Иногда корюшка передвигается по дну мелкими стайками, и одна из растянувшихся на 10-15 метров удочек сигнализирует о местонахождении стаи. Тогда именно на эту удочку удается поймать несколько рыбок.
Первая подлёдная рыбалка мне очень понравилась, и я начал систематически принимать участие в выездах на лёд. Не все рыбалки были добычливыми и приятными. Мы попадали и под сильный ветер, и в пургу, и в неожиданную оттепель, когда на льду образовывался слой воды. Но бывали и совершенно сказочные часы: полный штиль, яркое весеннее солнце, и вдруг становится так тепло, что полностью раздеваешься до пояся и загораешь в такой экзотической обстановке. Однако самый лёгкий ветерок заставляет спешно напяливать на себя всё многослойное рыбацкое обмундирование. Зимняя рыбалка была, как правило, связана с большими физическими нагрузками, а подчас и с риском, но и привлекательность ее была чрезвычайно велика. Мы возвращались домой обветренными, но всегда довольными и уже мечтающими о следующей поездке. А древний инстинкт добытчика-кормильца несомненно получал удовлетворение, когда я торжественно и скромно вручал жене пахнущий свежими огурцами и весной улов.
Свободное копирование
