Вечером накануне защиты вся наша семья собралась за круглым столом. В середине стола лежал список членов Учёного Совета, и мы выпили «членораздельно» за каждого, чтобы он явился на Совет и не был сволочью. И это, вероятно, тоже помогло. На заседание Совета, которое состоялось 13 ноября, явилось 13 его членов, то есть кворум был обеспечен. Да, еще одна интересная деталь. За пару дней до защиты я пришёл к научному руководителю нашей лаборатории академику Ивану Степановичу Колесникову и рассказал ему о ситуации. Реакция Ивана Степановича меня поразила. «А что, собственно, может сказать против вас Смородинцев? Не давайте ему степень, потому что он еврей? Вы хотите, вероятно, чтобы я был на защите? Давайте машину, я приеду!»
Крупный специалист в области лёгочной хирургии, И.С. Колесников был своеобразным человеком. Как-то я оказался в его кабинете, когда он громко распекал за какую-то ошибку одного из преподавателей кафедры. Он прекрасно владел богатствами ненормативной лексики и умело ими пользовался. Провинившийся подполковник стоял по команде «смирно» и только изредка говорил: «Слушаюсь!» Мне было крайне неприятно присутствовать при этой унизительной сцене, но повода выйти из кабинета не было. Позже я спросил у кого-то с кафедры, как они терпят такое с собой обращение. «Понимаете, – сказал тот, – Иван Степанович готов за каждого из нас стать горой; он очень справедлив, никогда никого не обойдет с продвижением по службе или с присвоением очередного звания. И мы прощаем ему эти вспышки гнева.»
Зал заседаний перед защитой был заполнен более, чем обычно. Научную общественность всегда привлекают острые ситуации, а это заседание Совета сулило немало неожиданностей. Я тщательно подготовился. Помимо традиционных таблиц сделал около двадцати цветных слайдов (к проектору посадил симпатичную девочку – дочку Лену). А доклад ну прямо от зубов отскакивал. Было очень много вопросов. Члены Совета, которые ни меня, ни мою работу не знали, хотели, естественно, меня прощупать. Да и я сам попросил кое-кого из коллег задать мне несколько вопросов, на которых я в докладе не мог подробно остановиться, но считал их выигрышными. Был полностью зачитан ругательный отзыв Смородинцева, а я дал на него весьма сдержанный ответ, хоть и мог по некоторым пунктам показать некомпетентность академика. Нельзя было забывать, что в зале сидит член Совета – младший Смородинцев. Ну а когда начали выступать официальные оппоненты, мне защищаться уже не было нужды. Их отзывы звучали для меня, как музыка. Отвечал я коротко, в полном соответствии с рекомендацией известной «Памятки диссертанту»: «Отвечая официальным оппонентам, благодари и кланяйся, кланяйся и благодари».
И, наконец, – тайное голосование закончено, счётная комиссия удаляется из зала, а я сижу в ожидании приговора. Подходят друзья, коллеги, говорят, что было всё хорошо, некоторые даже пытаются поздравить с успешной защитой. Но я им не верю: тайное голосование на то и тайное, чтобы приносить неожиданности. Вспоминаю историю о том, как члены совета поздравляли диссертанта, а оказалось, что все дружно проголосовали против. И каждый поздравляющий надеялся, что хоть кто-то был «за». Но вот появляются почему-то весьма оживленные члены счётной комиссии, кто-то из них успокаивающе машет мне рукой, а их председатель объявляет фантастический результат: 12 – «согласен» и один бюллетень «недействительный». Зал взрывается аплодисментами, меня обступают друзья, коллеги, откуда-то появляются цветы, все радостно возбуждены, улыбаются, а я чувствую себя оглушённым, воспринимаю всё, будто через какую-то дымку. Жена мне подсказывает: к кому-то надо подойти, кого-то из официальных лиц поблагодарить, я всё выполняю полуавтоматически – это меня начинает отпускать напряжение последних месяцев.
А потом мы в окружении всех друзей отправляемся к нам домой. Там много чего было приготовлено, но, чтобы не искушать судьбу, всё спрятано по холодильникам и шкафам, как будто на всякий случай, а вдруг когда-нибудь пригодится... Но моментально были накрыты столы, из всех тайников появились закуски и бутылки, и пир горой начался. Все были возбуждены, вспоминали какие-то детали защиты, поведения действующих лиц и, разумеется, – результаты тайного голосования. И казалось нам тогда, что все трудности преодолены, дело сделано и остается только ждать получения докторского диплома из ВАКа. Мы совсем не представляли себе, какие еще подводные рифы и испытания ждут меня впереди, какое огромное влияние на дальнейший ход событий окажет мой злой гений – академик Смородинцев.
Свободное копирование
