Лики быта - 11

Улетали мы из Москвы, к Маше на аэродроме подошли, усадили её в кресло и увезли. Как всякая солидная (по возрасту) еврейка, она все "ценности" (те же рюмочки) забрала с собой в сумке. Я сдал кучу багажа в самолёт, доплатил за перевес груза, зарегистрировался, затем нашёл Машу - сидела в медпункте, регистрация уже завершилась, но тут в медпункт вошли таможенник и паспортист. Машу не проверяли, отправили с креслом в самолёт. Выгружали из самолёта её в аэропорту им. Бен Гуриона так же, с креслом (дела Сохнут). В зале сидели долго, а передо мной стояли 2 тележки, забитые багажом. Подошёл я к старшему, указал на Машу, вид у неё был неважный, он всё понял, вызвал сотрудницу, она быстро оформила "теудат оле" (паспорт нового репатрианта) мне и Маше. Я дотошный, вник и понял, что мы оформлены как муж и жена, а это не соответствовало нашим паспортам. В Москве сотрудница Сохнута подсказала мне, что надо развестись, я бы не стал этого делать, но мы вспомнили, что много лет тому назад, когда были ещё молоды, Маша - человек очень темпераментный и ревнивый — подала в суд на развод. Развели без моего присутствия и волокиты - запросто. Прислали извещение, нужно было оплатить и поставить штампик в паспорта. Мы же в то время зашли в универмаг, купили Маше красивое сексуальное бельё и поехали домой в мире и любви. Когда я в нашем районном суде показал решение со старой датой, надо мной хихикнули. Архива по таким делам и по давности нет. "Подавайте на развод заново, но это будет не скоро!" Сидел поникший в коридоре, тосковал, подошла девочка в форме, ещё, видимо, не пропитанная традициями этого учреждения. Я ей всё рассказал. Ничего не обещала, сказала - маловероятно сохранение архива, но взялась проверить. Через неделю позвонила, нашла решение суда о разводе. Я оплатил стоимость развода -по новым ценам, копейки. Получили штампы в паспорта. Ну, а в зале аэропорта им. Бен Гуриона я снова подошёл к старшему, показал документы - он осерчал, дал их сотруднице, она достаточно быстро всё переделала заново. Тележки и кресло я толкал к далёкому выходу из терминала по очереди, но выбрался.

Встретили нас сын и внуки, поехали в Ашкелон. Через несколько дней я с Машей оформились в больничной кассе "Маккаби" у милой и деловой Ирэны, семейный врач наш - Лейбович, он сразу же отправил Машу в гематологию, а там молодой врач, увидев результаты её анализа крови, в силу своего возраста и ума, бесцеремонно заявил всем присутствующим, что состав её крови хуже, чем у трупа, что нет никаких перспектив. Позднее Машу опекала опытная, грамотная руководительница отдела гематологии. Ежедневно делались внутримышечные вливания (я научился делать это сам), а стоимость ампулы лекарства зашкаливала, однако выдавалась нам бесплатно, как все виды лекарств при онкологических заболеваниях и её регулярно отвозили в отделение гематологии на переливание крови. Была приходящая женщина по уходу. Приезжали утром, забирали Машу в клуб для тяжёлых больных, развлекали, кормили, а к вечеру привозили обратно. Гуляли и мы с ней (она - в кресле), общалась она перед домом по русскому обычаю на скамеечке со многими соседями - к ней относились хорошо. Израильская медицина боролась за её жизнь и сносный её уровень очень квалифицированно, в течение 16 месяцев ей дали возможность жить. Диагноз был страшный - миелома. Предупреждали об исходе. Так и было, оставался около неё я, хотя в этот момент был и врач - любовница сына, она не стеснялась в квартире... но к умирающей не подошла.

Увезли в больницу "Сорока" в Беэр-Шеве. Поместили на 3 этаж корпуса, там находились фактически полуживые люди, некоторые из них перемещались, но все были тяжелобольными, через несколько дней Машу перевели на первый этаж к умирающим больным. Внешне всё было благопристойно, чисто, но у всех короткий срок жизни тела. Установили телевизор над койкой - это предусмотрено, но он не использовался. Предсмертная отстранённость. Здесь не задерживали больных, считали, что они уже за гранью жизни, мне не забыть, с какой жадностью она пила у меня воду - последнее общение на уровне инстинктов перед смертью... 5 марта её не стало - 2000 год.

Эта женщина была наделена мужеством и сильным характером, я не помню её хнычущей, жалующейся, но помню гневной, любящей и очень ревнивой, стойкой во всех передрягах жизни, мадонной с неземным величием и очарованием в период беременности. Эта женщина без колебаний решилась на роды, зная о высокой вероятности смертельного исхода при них, не опускала рук при мрачных прогнозах врачей о здоровье ребёнка, вырастила сына, без ропота переносила подтверждение истины: "от сумы да от тюрьмы не отрекайся!" В наши молодые годы мы с женой были связаны искренним и сильным влечением друг к другу, нам было при знакомстве немногим более 20 лет. Это чувство не угасло, были даже своеобразные издержки его - не мог изменить ей, даже при долгом отсутствии, а она страдала от надуманных эпизодов, вызывающих у неё чувство ревности. Лишь в зрелые годы эти страсти утихомирились, оказали влияние её серьёзные болезни и длительная гормонотерапия.