-ХХХ-
В 1949 г. я проходил практику уже на «рабочем месте» - в качестве коллектора на буровой скважине в районе г. Берегово (там же в Закарпатье). Вместе с товарищем - Васей Свержевским (см., на мой взгляд, информативную главу 16-ю "Львовский техникум") мы «документировали» (описывали) керн скважин – выбуренные с глубины до нескольких сотен метров колонки (каменные «колбаски») горных пород. Последние представляли собой вулканические комплексы (липариты, их туфы и т. п.) третичного (до 30-50 млн. лет) возраста.
Практика, как и прошлогодний выезд в поле, ничем особо примечательным не запомнилась. Разве что, помню, иногда у меня возникали несколько натянутые отношения с местной «начальницей-геологиней» … Мы с Васей часто убегали с дежурства на скважине, где обычно разбирали ящики с керном, и на попутке добирались до городка Берегово, где бродили по красивым улочкам и покупали себе на ужин какой-нибудь харч. Когда на следующий день «начальница-геологиня» делала нам «втык» за «самоволку», Вася обычно мудро молчал, понурив голову. Я же, дурачок, начинал «выступать», оправдываясь необходимостью купить на базаре еду… Впрочем, с женщинами-начальницами мне вообще часто как-то «не очень везло», в чём, скорее всего, конечно, был виноват я сам. Об этом, надеюсь, поведаю когда-нибудь в другом месте.
…Понравилось нам закарпатское сало, которое мы покупали на базаре по 3 руб. за кг. (в ценах того времени – в 1949 г.). На мою тогдашнюю стипендию студента 2-го курса я мог бы купить целых 100 кг этого сала! Сейчас же, в 2013 г. на стипендию нынешнего студента я смог бы приобрести от силы 20-25 кг. гораздо худшего сала… И тенденция удешевления большинства сельхозтоваров (тем более - после вступления России в ВТО – см. Интернет) в будущем что-то не просматривается…
В Закарпатье свиней обычно откармливали только кукурузой, и сало у свиней было отменное! Никогда позже в своей жизни я не едал лучшего! Но не пугайтесь - к самому салу я, в целом, отношусь всё же достаточно индифферентно. А вообще, народ в Закарпатье жил гораздо зажиточнее, чем в других районах -Украины, не говоря уже о «русскоязычных» областях» России. И вместе с тем хозяин, у которого мы квартировали, уверенно утверждал, что «пры чехах жыты було краще» (при чехах жить было лучше)! И ностальгировал по своей жизни в Чехословацкой республике…
…Возвращались мы с Василием во Львов после завершения практики необычным способом. Все деньги на еду у нас окончились и оставались только на билеты. Когда мы с Васей буквально «свалились на голову» начальнику маленького разъезда Кролево – недалеко от узловой пограничной станции Чоп, расположенной на стыке Украины, Словакии и Венгрии - тот, местный русин, – скромный и, видимо, хороший человек – здорово нас выручил.
Как оказалось, стоящему в Чопе на оформлении переезда границы литерному составу из Австрии не положено было останавливаться на нашем маленьком разъезде. Ближайший рабочий поезд, который мог нас забрать, шёл только завтра вечером. «Отступать нам было некуда» - «жрать» хотелось отчаянно, а деньги все окончились… Я что-то прокукарекал нашему начальнику разъезда про то, что мы возвращаемся из командировки «по линии райкома комсомола» и все командировочные проели… Он по переговорному устройству при нас попросил разрешения у чопского начальства «тормознуть» состав на разъезде «всего на полминуты», чтобы подхватить «номенклатурных» людей, срочно возвращающихся «по общественным делам». В ответ по рации было слышно, что там «сопротивлялись» и не хотели давать машинисту добро на незапланированную остановку из-за статуса поезда. Наш начальник разъезда оказался на высоте – стал настаивать, что надо посадить не «кого-то», а работников райкома комсомола… Тут связь прервалась.
Как потом выяснилось, это был литерный состав из Вены, откуда спустя 4 года после окончания Великой Отечественной войны возвращался впервые сменявшийся офицерский состав советского воинского контингента при Союзнической комисии стран антигитлеровской коалиции в Австрии.
Мы с нашим благодетелем пребывали в неуверенном ожидании – то ли состав остановится и заберёт нас, то ли нет… Наконец из-за поворота появился поезд, который, «пыхтя», всё же медленно остановился.
Не веря своей удаче, мы бросились к ближайшему вагону. Я, как ментально более активный, махал, на всякий случай, официальной бумагой (это было запасённое заранее направление райкома на проведение лекций среди местного населения). Тогда это была широко распространённая практика политпросвещения в «сельской провинции» - недавно присоединённых к СССР районов и областей, бывших до этого под юрисдикцией Чехословакии, Польши и Румынии… Вася скромно посапывал рядом – он по разумной деревенской привычке, хоть и был старше меня, не любил проявлять инициативу при встречах с любым начальством. Мы ринулись в открытую проводником дверь и, резво подтянувшись на поручнях, молниеносно очутились в тамбуре вагона. Наш благодетель, улыбаясь, ещё раз помахал нам рукой на прощание – он был рад за нас, наверное, не меньше, чем мы сами…
Войдя в вагон (он был хоть и общий, но какой-то не по-нашему обустроенный и чистенький, как потом узнали, - венгерский), мы с Васей сперва вообще ничего не поняли: на нижних и даже верхних полках ближайших отсеков вагона в самых различных – свободных и «беспорядочных» - позах «восседали» - иного слова не подберёшь - офицеры младшего и среднего звания (от лейтенанта до капитана), которые, расстегнув кители и гимнастёрки, … смачно пировали: выпивали и закусывали, громко и оживлённо беседуя. На многих алкоголь, видимо, уже хорошо подействовал. Столики и даже полки были уставлены невиданными никогда нами – вечно голодной «студентурой» - бутылками необычной формы с «иноземными» этикетками в обрамлении диковинных по форме банок с различными видами американской тушонки, сыра, павидла и прочей снеди… Все подымали бесконечные тосты, беспрерывно чокались и громко кричали при этом что-то, вроде: «Ура, да здравствует Родина !»…
Постепенно мы с Василием «врубились» в ситуацию: как оказалось, ещё в пограничном Чопе – первом населённом пограничном пункте СССР -, пока сменяли колёсные пары с европейской на более широкую советскую железнодорожную колею, - наши славные воины, впервые после окончания войны (с 4-х летним «опозданием») пересёкшие советскую границу, сразу же начали отмечать «встречу» с Родиной. Большинство из них после завершения Великой Отечественной войны остались служить там, где их застало окончание военных действий, - в Австрии, в составе Советского оккупационного воинского контингента, где платились и выдавались солидные воинские денежные и продовольственные аттестаты и где легче было выслужить дополнительные воинские «звёздочки» и звания… И вот они - после четырёхлетней службы за рубежом и впервые после окончания войны – вернулись «домой». И хотя это была не довоенная территория СССР, а всего лишь недавно присоединённая часть Восточной Словакии, все радостно отмечали пересечение границы и возвращение на Родину!
Нечего и говорить, что мы, как первые «советские люди», случайно попавшие в их военную компанию, были радостно встречены как самые близкие друзья - младшие братья! Такой «жратухи» мы – вечно голодные «студиозы» – не видывали, конечно, никогда. Через час-другой мы с Васей – объевшиеся и «окосевшие» от съеденного и выпитого («не откажешь же»), залезли на самые верхние свободные полки и в лёгком, но «приличном» подпитии, продолжали наблюдать за праздничным пиршеством. Наши гостеприимные хозяева продолжали свой сабантуй, явно выходя, на наш взгляд, из строгих субординационных рамок служебных взаимоотношений. Кто вспоминал лихие военные времена и делился деталями сражений за Вену, кто поминал погибших товарищей, а кто и начинал, вдруг, - ни с того, ни с сего – «инвентаризировать» старые «служебные обиды»: кого-то несправедливо обошли очередным воинским званием, другого - не наградили, как он того заслуживал, – и т. д. и т. п. Обычные пьяные разговоры и ошибочные человеческие оценки – где их не бывает…
Для нас, конечно, всё это было слушать внове. Особенно поразил меня один «старлей», который «хорошо» пил с товарищами, не пропуская тостов, но был молчалив и, казалось, немного грустен – хотя всё время улыбался и смеялся вместе со всеми. В какой-то момент он решительно махнул нам рукой, чтобы мы с Васей спустились с полок и выпили с ним ещё и «на брудершафт». Василий, «тренированный» на деревенском самогоне, был на выпивку достаточно крепок и не побоялся совершить сей ритуал. Я же, реально «непригодный к серьёзному питию», сперва было стеснительно заартачился. Но бесполезно – старлей чуть ли не обиделся и железной рукой почти стащил меня с верхней полки. Пришлось спуститься и присоединиться к ритуалу.
Кое-как скрестив руки с нашим новым другом, я, «блея» что-то оправдательное, давясь и обливаясь каким-то шикарным импортным коньяком, всё же что-то влил в свою бедную глотку. Как помню, салага, - окосел таки окончательно.
Зато наш новый приятель как-то подобрел и чуть ли не протрезвел, что ли. Мы же совсем присмирели и затихли, хотя вокруг всё шумели и орали… И тут наш друг «вдруг» - какая забавная игра слов! – заговорил. Глядя куда-то в сторону, он достаточно горестно сообщил нам с Васей, что вот, дескать, он с нами здесь хорошо выпивает, а в это время в соседнем «красном» купейном вагоне (где ехал старший комсостав их полка – командир-полковник, подполковники и «медслужба» санбата – почти один женский контингент) «мою жену кто-то… использует» - так можно передать сказанное им более конкретно. Мы от удивления оцепенели и временно умолкли.
И тут я, немного пьяно поразмыслив, решил наивно развеять его печаль и как-то утешить. Не находя (по моему юношескому разумению) реальной возможности осуществить подобное мероприятие в переполненном вагоне, категорически поставил под сомнение его подозрения – как совершенно не обоснованные и «технически» невозможные… На что тот, ничтоже сумняшеся, с улыбкой и почти снисходительно к моей юношеской безграмотности, меланхолично уточнил: «Да уж она поможет, если захочет, а соседи – не в счёт». Мне, 17-летнему юноше эта «ужасная» фраза запомнилась. Вася помалкивал.
Но тут из соседнего отделения вагона неожиданно к нам заглянула красная физиономия в расстегнутом кителе – военный «коллега» нашего только что исповедавшегося «брудершафтного» товарища. Видимо, расслышав нашу беседу, он укоризненно и осуждающе выдал своему «корешу» некое краткое резюме, смысл которого заключался в утверждении, что никто не имеет права требовать от ППЖ («полевой походной жены») постоянства и верности… «Тем более, что ты с ней не расписан» - завершил он свой строгий вердикт товарищу. Тот лишь качнул головой и, вроде как, чуть ли не заскрипел зубами. Нам с Васей стало неловко и совсем неуютно. Мы полезли обратно на наши верхние полки и там затихли…
Но, как оказалось, отдохнуть и поскучать нам и дальше было не суждено. Промелькнувшие мимо нас фрагменты «локальной» человеческой драмы неожиданно дополнились приходом в вагон билетного контролёра, визит которого завершился неожиданной и почти феерической трагикомедией, точнее – просто комедией, которую нарочно не придумаешь.
«Товарищ контролёр» был местным русином – сохранившим ещё довоенную чешскую (или словацкую – как хотите) ментальность - с её обязательной старательной пунктуальностью и усердием маленького чиновника, дорожащего своей должностью.
Поэтому, совершенно не сообразуясь с нестандартной ситуацией и обстановкой – прежде всего, необычным контингентом пассажиров - и абсолютно не оценив менталитет пьяной военной публики, этот усердный служака-робот - «штафирка» - осмелился потребовать у возвращающихся на Родину Победителей «какие-то билеты»… Билеты, конечно, были – но в соседнем штабном вагоне у начальника хозяйственной службы полка. Уже почти вдрызг пьяные офицеры просто не понимали, что от них хочет этот невзрачный «штатский гусь» (как выразился бы в подобном случае чешский классик-юморист Ярослав Гашек – автор знаменитого произведения «Похождения бравого солдата Швейка»). Наиболее (относительно ещё) трезвые офицеры пытались дружески обнять контролёра и всё норовили его «угостить». Другие, уже ничего не соображавшие (таких было большинство) только улыбались и буквально «мычали» нечто нечленораздельное… Нам с Васей на наших верхних полках стало ужасно смешно, да и всем остальным тоже было весело…
Наконец, не добившись никакой реакции со стороны пассажиров и явно не понимая, что происходит, бедный принципиальный контролёр (вероятно, всё же новичок на этой «горячей» линии), наверное, чтобы хоть как-то реабилитировать свою железнодорожную форму и успокоить своё самолюбие, обратился к спавшему сидя на боковом сидении очередному «крепко выпившему» воину. Слегка коснувшись его плеча, контролёр, в который раз, попросил «покажыть, будь ласка, ваш билэт» (покажите, пожалуйста, ваш билет). Очередная жертва его принципиальной настырности – маленький худенький лейтенантик -, подняв голову и открыв невидящие глаза, мутно уставился на невесть откуда взявшуюся некую железнодорожную «фигуру». Фигура повторила свою просьбу. Тогда офицерик-старлей вытащил из нагрудного кармана… маленький командирский свисток (которым во время войны политруки обычно подавали из окопов команду идти в атаку). Коротко свистнув в лицо контролёру, он дружелюбно и удовлетворённо ему улыбнулся и, положив голову на столик, снова крепко заснул.
Дядька-контролёр окончательно завёлся. Вместо того, чтобы, видя такую пьяную компанию, благоразумно «отвалить», он обидчиво стал будить спящего. «Свистун» снова открыл глаза, приветливо улыбнулся настойчивому ревизору, как должное снова вытащил свой свисток и, подняв на него едва открывавшиеся глаза, так же совершенно равнодушно – с очень серьёзным выражением лица – свистнул тому в лицо опять. Затем спокойно уложил свой «инструмент» в карман и снова… заснул, рухнув головой на столик бокового сидения. Мы с Васей уже чуть ли не катались на верхних полках со смеху – со стороны это выглядело потрясающе смешно. Многие - даже будучи крепко «выпимши» - окружили наше отделение вагона и тоже дружно ржали, явно довольные поведением своего товарища, «не уступавшему» в своём противостоянии какому-то штатскому «выкидышу»…
… Так повторялось ещё несколько раз: контролёр будил «лейтенанта-свистуна», тот, как заведенный, с серьёзным видом «предъявлял» свой свистящий документ и - снова спокойно засыпал… Уже полвагона покатывалась со смеху, а у нас – как относительно немного более трезвых, молодых и смешливых, уже чуть ли не начинались животные колики…
Наконец, незадачливому служаке подсказали, что за билетами надо обратиться в соседний штабной вагон к командиру части. Кто-то из наших гуляк пошёл доложить о ЧП Главному.
Через некоторое время из соседнего вагона появился уже крепко поддатый полковник с розовыми щёчками. Упрямый контролёр бросился было к нему, чтобы пожаловаться. Но полковник, не глядя на штатскую букашку, почти что одним пальцем отодвинул ретивого служаку и хриплым басом велел разбудить спящего свистуна. Тот, узрев начальство, вскочил с места, с трудом вытянулся и, пошатнувшись, полез в карман всё за тем же свистком. Бедняга уже явно ничего не соображал. Свисток кто-то у него перехватил и отобрал, офицерика поставили вертикально и, «подпёртый» с двух сторон товарищами, он, стоя и немного пошатываясь, выслушал краткую речь (запомнилась буквально!) – предупреждение строгого командира: «Если ещё раз услышу об этом безобразии (?) – отправлю обратно в Вену». Немного помедлив и сам чуть-чуть раскачиваясь, полковник, немного задумавшись (вероятно, чтобы оформить свою мысль конкретнее), с расстановкой уточнил: «отправлю назад - пешком по шпалам!». Сказал полковник это так обыденно спокойно, уверенно и на полном серьёзе, что мы с Васей прыснули на полках вверху от смеха и едва удержались, чтобы снова не закатиться от хохота…
Наконец, недоразумение было исправлено: начхоз приволок из штабного вагона и предъявил «железному» служаке-контролёру какие-то проездные документы на всех пассажиров-офицеров вместе взятых, командир вернулся в свой вагон, и все продолжали отмечать встречу с Родиной. Мы с Василием, под «грузом» впечатлений от этого необычного дня, а также всего съеденного и выпитого, окончательно окосели и погрузились на своих полках в беспробудный сон до самого Львова…
Конечно в юности мы бываем более смешливы, чем в скучной старости. Но этот случай мне запомнился как один из самых смешных, виденных мною в жизни. Это было как в театре. Что смешно – то смешно. Не знаю удалось ли мне это передать, но смеялся я тогда, как не так уж много раз в своей жизни…
Свободное копирование
