Гл. 21. Геологические практики 1948-50 гг
…Впервые я взял в руки геологический молоток в 1948 г, во время моего «первого поля» - геологической практики - в Закарпатье (добавлю и похвастаюсь – а завершил свои ежегодные полевые экспедиции спустя 61 год на Дальнем Востоке - в 2009 г.).
Закарпатье - эта бывшая область Восточной Словакии - была лишь после войны присоединена к Украине. Долинные районы её населены,в основном, русинами – говорящими на языке, более близком к словацкому, русскому и старославянскому, нежели украинскому. Не знаю, как сейчас, но тогда в равнинных городках и больших сёлах Закарпатья проживало также много венгров (мадьяр) и румын.
Приехавших впервые в Закарпатье обычно завораживают красивые пейзажи - лесистые горы с «полонынами» (высокогорными лугами), где пасутся стада овец и, также, как в Прикарпатье – на северо-восточных склонах Карпат -, проживают гуцулы («украинские горцы»). Вдоль узких речных долин теснятся живописные маленькие сёла и хутора с красивыми домами из белого камня, крытыми ярко красной черепицей… Там впервые я увидел сельские дороги, на большом своём протяжении усаженные плодоносящей черешней. «Жизнерадостные» места…
Неподалеку от старинного городка Мукачево, в селе Лалово, была наша «база» студенческой практики. Не доезжая до места, мы, городские голодранцы, увидев «бесхозные» черешневые деревья, растущие вдоль дороги и усыпанные красной ягодой, не утерпели, повылезали из кузова грузовой автомашины и через минуту расселись на них, как грачи, поедая уже спелую в тех местах в это время (конец мая) фрукту-ягоду…
Разместились по деревенским домам у хозяев. Я вместе с ещё двумя ребятами был «определён» на постой в семью, истово исповедовавшую баптистскую веру. Стены всех комнат в доме были увешаны «рушныками» - цветными полотенцами с вышитыми на них текстами из молитв (у баптистов икон нет). Семейство состояло из 4-х человек (папы-венгра, мамы-русинки, дочки Моргит (школьницы-десятиклассницы «Маргариты») и её пятилетнего братца. По договоренности хозяйка кормила нас за какую-то мзду широко распространённой в закарпатских деревнях «мамалыгой» в разных её видах (кашей из кукурузной сечки или муки, супов и кукурузных лепёшек с молоком). Когда садились вместе с хозяевами за большой обеденный стол на просторной кухне, перед трапезой они сперва распевали различные религиозные песни (про «Йисуса и Божью Маты»), почему-то на мотив популярных советских песен, - «Катюши» или «Хороши весной в саду цветочки».
Песнопения были бодрые по мелодии, но тяжкие по рифме. При этом набожная хозяйка довольно активно призывала нас, комсомольцев, подпевать им. Мы, конечно, стеснялись. Первое время, отнесшись к подобной практике с улыбками, как к забавной экзотике, подпевали, используя настоящие слова этих мелодий. Однако после настойчивых словесных коррективов хозяйки, мне, как комсоргу, пришлось всё же (несколько волнуясь перед внимательно слушавшей меня Моргит), как-то объяснить хозяйке, что мы – комсомольцы и религия в техникуме не приветствуется…
…Набожность хозяйки, впрочем, не мешала ей (как это установил наш дотошный крестьянский сын Левченко), разбавлять молоко тёплой водой…
… Впоследствии мне приходилось неоднократно слушать молитвы перед трапезой: во время пребывания в качестве паломника в Спасо-Вознесенском монастыре на горе Елеонской в Иерусалиме, и (в том же Святом Городе) в иудейской семье Саши Печерского – сына моего друга и коллеги Диамара Михайловича Печерского…
Так же всегда было (и есть) на Руси, когда перед трапезой глава большой религиозной семьи читает молитву. В общем-то, - неплохая, ведь, традиция !..
Чтобы «закончить» с этим семейством, расскажу ещё, что школьнице-выпускнице Моргит - красивой молчаливой девушке-брюнетке, к которой все мы, юнцы, были, конечно, неравнодушны, – родители по религиозным причинам так и не разрешили присутствовать на выпускном вечере (с последующими танцами), где торжественно выдавали аттестаты об окончании школы. Мы, ребята, всячески увещевали хозяев отпустить её, даже под охраной нас, комсомольцев (что, наверное, ещё более испугало родителей). Ни в какую! Были даже предложения со стороны наших «горячих» голов «похитить» Моргит на этот вечер. Но примерная дочка – увы - отказалась от нашей искренней и наивной помощи…
…Практика наша проходила в расположенной неподалеку буроугольной штольне. Штольня – это пройденный («выкопанный») в толще пород горизонтальный подземный «коридор», где «обнажаются» первичные, не «наносные», – «скальные» породы. Их мы остервенело колотили геологическими молотками в стенках этой горной выработки, где – в те времена - с помощью взрывчатки, кайл (кирок), ломов, подборных лопат и тачек были «вскрыты» твёрдые «коренные» песчано-глинистые сланцы и прослои бурых углей. Выковыривали образцы с впервые увиденными нами маленькими желваками и налётами «золота» - жёлтого блестящего минерала пирита (серного колчедана)… Зарисовывали в маленьких самодельных тетрадках стенки этой штольни, описывали структуру (строение) и текстуру (сложение) сланцев, вмещающих прослои углей… Учились геологии!
В свободное время играли с сельскими хлопцами в футбол. И тут надо сказать, что всегда – проигрывали. Ибо закарпатцы – это украинские «бразильцы». Футбол там культивируется в каждой деревне с детства. Недаром футбольная команда «Карпаты» в своё время многие годы была фаворитом футбольного первенства Украины и соперничала с титулованными киевским «Динамо» и донецким «Шахтёром», в состав которых обычно – к обиде закарпатцев – всегда переманивали талантливых молодых игроков…
Я лично футболом не увлекался. И когда меня, однажды, поставили в ворота, я тут же, как помню, пропустил свой первый гол…
Иногда, не удержавшись от соблазна, по старой босяцкой привычке мы совершали набеги на чужие сады. Однажды, «сидя» в таком чужом саду на деревьях и уплетая за обе щёки всё ту же обильную черешню, услышали почти душераздирающие вопли: это возмущался «заявившийся не во-время» хозяин. Его причитания: «То ж йе мое, то ж йе мое…» («это же моё, это же моё…» - с ударением на букве "о" в местоимении) мы, наглые воришки, часто шутливо вспоминали потом, вернувшись во Львов после практики к началу осеннего семестра, когда кто-то из товарищей случайно «уводил» чужую тетрадь, карандаш или ручку... Окончился этот эпизод тем, что мне, как наиболее «ответственному человеку» - комсоргу, пришлось с некоторым опасением первому слезать с дерева (никто почему-то не хотел проявлять инициативу в ожидании получить хорошенько дрыном по заднице от хозяина). Приземлившись, я – в то время с виду скромный юноша в очках – с почти искренней смущённой полуулыбкой начал извиняться перед хозяином, что, дескать, мы первый раз в Закарпатье и думали, что здесь везде можно пробовать черешню, а не только на дорогах… Ни больше, ни меньше. Ребята тоже потихоньку сползли со своих «насестов» и, понурившись, усердно изображали стыд и раскаяние.
В итоге, дядька, узрев наши «виноватые» рожи, милостиво разрешил нам спокойно покинуть его усадьбу «без потерь» с нашей стороны…
Ещё интересным было коллективное посещение Мукачево, сохранявшего тогда, в первое послевоенное время, во многом облик провинциального чешско-венгерского городка – с его маленькими частными магазинчиками, лавочками и аптеками. Не
забудем, что в годы Советской власти (в СССР) тогда всё было государственным» и частные заведения» любого профиля просто отсутствовали. Здесь же в ногочисленных маленьких и немноголюдных «кавярнях» («кафе») можно было послушать музыку маленьких цыганско-венгерских оркестров, состоявших иногда всего лишь из скрипки и какой-нибудь занятной «дудочки»… После войны здесь ещё сохранились маленькие корчмы, где за стаканом местного вина сидели, беседуя, простые горожане и приезжие на базар крестьяне. Можно было увидеть, как чёрноусый скрипач, сверкая своими масляно-чёрными жгучими глазами, склонившись к столу, где сидели особо «уважаемые гости», наигрывал румынские и западно-славянские лирические мелодии – то тягуче заунывные и грустные, то, вдруг, зажигательные и бурно весёлые - завершаемые задорными танцевальные аккордами венгерского чардаша… Подобная «культура маленьких оркестров» - в корчмах и «харчевнях» небольших городков Закарпатья с венгеро-язычным населением сохранилась и до нашего времёни – в начале XXI века…
Как-то, помнится, мы решили всей оравой постричься. Увидев такую «орду» клиентов в дверях своей частной парикмахерской, нас радостно приветствовал жизнерадостный хозяин-мадьяр. Оглядев нашу молодёжную публику, он почему-то, выбрал и позвал первым стричься меня. При этом, улыбаясь, произнес несколько фраз по-венгерски. Как потом выяснилось, он принял меня – тогда чернявого и почти кудрявого паренька - за мадьяра, выделив среди других – в большинстве своём русых украинских хлопцев. В ответ на его речи, я смущённо ответствовал по-венгерски «Нем тудом» («не понимаю»), единственными словами, которые мы все быстро усвоили в первую очередь…
Закарпатье нам очень понравилось своей экзотичностью – людьми, природой и обычаями – общим своим колоритом. Думаю, многое сохранится там и в будущем, посему, товарищи потомки, посетите, при случае, Закарпатье – не пожалеете!
Свободное копирование
