…Во Львове было, конечно, много мест, куда можно было пойти молодёжи развлечься: например, прекрасный оперный театр (с архитектурой, почти тождественной более древнему знаменитому оперному театру в Одессе), украинский драматический театр им. М. Заньковецкой или оперетта (впоследствии «обменённая» по решению ЦК КП(б)У на русский драматический театр из той же Одессы). Вероятно, партийные идеологи в своё время посчитали, что западно-украинское население надо активнее приобщать к русской культуре, а мало «идейный» жанр оперетты будет более «к лицу легкомысленной Одессе»…
В результате Львов вместе с театром лишился прекрасного комика Михаила Водяного (вспомним, хотя бы, его в роли Попандопуло в кинофильме «Свадьбы в Малиновке»)… А в самом русском театре спектакли часто шли в полупустом зале: местная – даже достаточно интеллигентная украинско-язычная публика с трудом и неохотно вникала в тонкости купеческого быта в пьесах А. Н. Островского и совершенно не понимала чуждые им идейные искания русской интеллигенции и проблемы русского общества в произведениях А. П. Чехова…
Во Львове было много маленьких «кафе», что составляло особенность хорошо сохранившегося после немецкой оккупации бывшего польского «miasta» – по сравнению с разрушенной инфраструктурой (как сейчас говорят) большинства других городов Восточной Украины. В многочисленных маленьких (бывших при поляках частными) уютных «кинотеатриках» на 30-50 мест во всю крутили «трофейные» фильмы…
Через один квартал от техникума функционировал один такой «кинозальчик» под названием «Зоя». Наши хлопцы из общаги как-то заприметили, что билетёрами этого мини-кинотеатра являются пожилые супруги, из которых мужик был явно подслеповатым. В изощрённых студенческих умах возникла «идея»…
Был тщательно изучен процесс пропускания публики через вход, процесс «обрывания контрольного корешка билета и его «складирования». Выяснилось, что обрывки корешков кидались контролёром в большое ведро, расположенное у полутёмного входа в зрительный зал… В результате была разработана гениальная операция: масштабное снабжение поддельными билетами малообеспеченных студентов.
Обычно действо протекало так. Один студент не спеша проходил по законному билету в зал, где, «замешкавшись», задерживался за портьерой на входе в полутёмный зал. За ним тоже медленно шли два других архаровца, с шумом отвлекая и заговаривая контролёра разными вопросами). Пока они, плотно окружив билетёра, «уточняли» у него - «про что кино» и «какие их места» и т. п. детали, прошедший первым товарищ, наполовину опустошал ведро с накопившимися обрывками контрольных полосок к билетам… После завершения фильма хлопцы дополнительно подбирали обычно многочисленные разбросанные билеты с пола (была тогда такая привычка у «народа»)…
Собранный «улов» притаскивался в общежитие, где разворачивались главные события: изготовление поддельных билетов. В среде талантливой студенческой братии объявилось несколько виртуозов, которые с помощью клея и утюга так умело соединяли (путём обрезки и склеивания) абсолютно «чужеродные» друг другу обрывки использованных билетов и контрольные корешки, что подделку практически невозможно было установить. Для подстраховки по этим билетам студенты обычно заходили в зал перед самым началом сеанса (под третий звонок), когда зрители спешили. При этом чаще выбирали дневные сеансы и фильмы, шедшие в кинотеатре уже не менее недели (когда зрителей было уже поменьше и легко можно было сесть на свободные места…).
Всем студентам-посетителям кинотеатра по «спецбилетам» вменялось в обязанность пополнять билетную «фирму» сырьём - приносить после сеанса в общагу дополнительные обрывки подобранных старых билетов и контрольных корешков для обеспечения последующих «культпоходов» …
Как помнится, эта афера с "подпольной фабрикой" по выпуску фальшивых билетов просуществовала почти полгода - до весны 1948 г. Потом изготовители билетов стали «наглеть – работать небрежно» -, в результате чего кто-то из любителей киноискусства был уличён. Супруги-билетёры удвоили бдительность и пожаловались директору Форостецкому на жуликов-студентов. Тот, обладая своеобразным чувством юмора, на одном из текущих собраний («успеваемость и задачи учащихся во втором семестре») почти по-отечески пообещал просто исключить из техникума тех, кто ещё хоть раз попадётся («не можешь – не берись»)…
На этом афера угасла… Я,как "серьёзный" человек - комсорг», конечно, не участвовал в этом, у меня хватало других забот – в учёбе и по комсомольской линии…
Так я вознамерился было продолжить изучение французского языка, для чего один семестр посещал «на правах вольнослушателя» лекции на филологическом факультете Львовского госуниверситета им. И. Франко. На большее меня не хватило, ибо по времени в университетских и техникумовских лекциях получались сплошные накладки.
Той же осенью 1947-го я также попытался было поступить на курсы парашютистов, но меня не приняли из-за зрения – «испугались» моих очков…
Наконец, зимой 1948-го увлёкся радиолюбительством – зачастил в радиоклуб, где в течение двух лет периодически изучал радиодело и азбуку Морзе. И хотя я своё «радиолюбительство» тоже потом прекратил за недостатком времени (поступил в 10-й класс вечерней средней школы), оно мне очень пригодилось в 1956 г во время лагерных сборов в Приморье (на Дальнем Востоке)…
Свободное копирование
