Лето 1834 года прошло, как обыкновенно, в переездах между Царским Селом, Петергофом, Елагиным, Кронштадтом и Красносельским лагерем, в учениях, маневрах и смотрах сухопутных войск и флота.
30-е августа, как день бывшего тезоименитства покойного государя, было назначено для открытия воздвигнутого в честь его памятника, столько же колоссального по своим размерам, сколько колоссальны были кампании 1812-го, 1813-го и 1814-го годов, в которых Россия и Европа стяжали столь блестящий успех благодаря лишь непоколебимой твердости покойного Александра. Мысль о сооружении этого памятника родилась у государя тотчас по восшествии его на престол, и он начертал сам для него рисунок, а потом, руководив работами, пожелал совершить освящение его со всем величием и блеском, достойным подвигов знаменитого его предшественника.
С этой целью были сделаны следующие предварительные распоряжения: в Петербург собрано более 100000 войска и приглашены все военные начальники, имевшие честь служить в царствование императора Александра, вследствие чего столица наполнилась старыми, израненными генералами, во главе которых стояли фельдмаршалы Паскевич и Витгенштейн; построен, спиной к экзерциргаузу, восходивший до его крыши и примыкавший к дому Министерства иностранных дел амфитеатр; выстроена на всем протяжении противоположного дворцу полукруга эстрада, которая поднималась до второго этажа домов Министерства иностранных дел и Главного штаба, и сверх того балкон и все окна обоих огромных зданий приспособлены к занятию их зрителями; наконец, над главными воротами Зимнего дворца воздвигнут изящный, крытый перестил во вкусе, соответствующем архитектуре дворца, довольно просторный для помещения на нем всего Двора. От него шли на площадь в обе стороны широкие лестницы.
Король прусский сам желал прибыть к этому торжеству в память своего освободителя и друга, но, быв удержан от того нездоровьем, прислал вместо себя своего сына, принца Вильгельма, а в виде депутации от прусской армии, в воспоминание совокупных действий ее 1813 и 1814 годах с нашими войсками, по несколько человек офицеров и унтер-офицеров, выбранных по всей гвардии и армии из числа участвовавших в этих достопамятных кампаниях.
В день 30-го августа все петербургское население уже с раннего утра было на ногах; всякий торопился занять место; все окна и балконы наполнились дамами, Адмиралтейский бульвар был усеян народом, который покрывал и крыши. Но небо застилали черные тучи, мрачные, как был мрачен 1812 год, предшествовавший прославлению Александра, и события, последовавшие по его кончине.
Государь также с раннего утра поехал в Невскую лавру для присутствования там при богослужении. К 10 часам все были на своих местах. Грохот от экипажей прекратился. Памятник, завешенный от подножия до начала стержня большим покрывалом, возвышался в грозном одиночестве посреди пустой площади. Огромной массы войск не было никому видно, они стояли густыми колоннами в выходящих на площадь улицах, сокрытыми от всех зрителей.
В 11 часов государь подъехал верхом к поставленной у Адмиралтейской площади пушке и велел трижды из нее выпалить. По первому выстрелу войска выстроились, по второму стали под ружье и по третьему выстрелу вдруг со всех сторон двинулись на площадь, которая в несколько мгновений, как бы по удару волшебного жезла, вся ими наполнилась. Эта внезапность имела для всех зрителей поразительность театральной перемены декорации.
Военная свита государя, фельдмаршалы и старейшие полные генералы стали верхом у одной из лестниц эстрады, за ними построились, направо от дворцовых ворот, военно-учебные заведения в составе 6-ти батальонов, а налево 1-я гвардейская пехотная дивизия. Остальные войска размещены были как вокруг самого памятника, заняв собой всю Дворцовую площадь, кроме пространства между ним и дворцом, так и на Адмиралтейской площади; артиллерию же расставили между дворцом и Адмиралтейским бульваром и по набережным Дворцовой и Английской и у Биржи на Васильевском острове. На Неве вытянулся перед дворцом ряд легких фрегатов, яхт и пароходов. Всего было под ружьем 86 батальонов и 106 эскадронов, с 248 орудиями, не считая крепостных и находившихся на судах. Вся эта масса, подобной которой по числу никогда еще не являлось на таком небольшом пространстве, была обмундирована заново и блестела столько же выправкой, сколько красотой людей и лошадей. Государь с обнаженной шпагой в руке лично ею командовал. В то же время дворцовые гренадеры, эти ветераны наших побед, окаймили ступени обеих лестниц эстрады. Во всем огромном стечении войск и народа царствовала глубокая тишина. Все взгляды были обращены к могущественному самодержцу, воздававшему такую дань памяти своего предшественника. Вскоре на дворцовой эстраде показалась императрица, в предшествии высшего духовенства, окруженная государственными сановниками и Двором. При появлении ее войска отдали честь. Тогда на дворцовой эстраде началось молебствие, и по данному сигналу все войска, а за ними и все зрители, обнажили головы. Государь сошел с лошади и при молитве с коленопреклонением, находясь между дворцом и памятником, спиной к последнему, со стоявшими в нескольких шагах от него наследником, великим князем Михаилом Павловичем и принцем Прусским, преклонился на одно колено. Никогда еще наш император не казался нам так прекрасен и так велик, как в ту минуту, как он приник перед Царем Царствующих, и когда его примеру в тот же миг последовали все войско и тысячи зрителей, окружавших площадь, даже до стоявших на крышах. Чувство благоговения навеяло на всех такое глубокое безмолвие, что слова молитвы можно было расслышать на всех концах площади. Наконец, при возглашении вечной памяти императору Александру, покрывало, скрывавшее подножие памятника, упало на землю, поддерживавшие со всех сторон это покрывало орлы преклонились. Государь повернулся лицом к колонне, и общее молчание превратилось в оглушительные клики "ура", к которым присоединилась и пальба из всех орудий с набережен, реки и крепостных валов. Раскаты выстрелов, как удары грома, то приближались с треском, то удалялись, то снова подходили, звуча вокруг подножия памятника.
В это время императрица, предшествуемая духовенством и сопровождаемая всей блестящей своей свитой, спустилась с эстрады и обошла вокруг памятника, который был окроплен святой водой. Облачное небо вдруг прояснилось, яркое солнце засияло над величественным зрелищем, и лучи его представились всем как бы исходящие от Самого Всевышнего, освящающего дань благодарной памяти, приносимой Николаем тени Александра.
Когда императрица возвратилась на эстраду, государь, приведя сам к монументу роту гренадер дворцовых, приставил к нему на вечные времена часового из среды этих александровских ветеранов. Затем войска, по данному сигналу, опять очистили площадь, чтобы построиться к церемониальному маршу.
Государь во главе своего штаба, имея при себе принца Прусского, проехал мимо памятника и, опустив перед ним шпагу, стал возле него. Тогда начался церемониальный марш, который открыли военно-учебные заведения. Пехота проходила батальонными колоннами, одна рядом с другой, со всеми полковыми знаменами впереди -- построение совсем новое, придуманное самим государем собственно на этот случай, чтобы ускорить проход войск и придать ему вид еще более величественный. Пешая артиллерия в колоннах побригадно, кавалерия тем же порядком, как и пехота, дивизионными колоннами, все три в один ряд; конная артиллерия в таком же построении, как и пешая, -- все эти огромные массы войск, одинаково щеголеватые, проходили с одинаковой стройностью и ровностью, постепенно исчезали, так что под конец площадь снова очистилась, и на всем ее пространстве был виден только государь со своей свитой.
Свободное копирование
