Граф Ростопчин никогда не думал быть автором. Первое сочинение его было Плуг и соха, с эпиграфом: отцы наши не глупее нас были. В издании Смирдина сочинений графа Ростопчина это сочинение совсем пропущено. Здесь восстает он против введения у нас иностранного земледелия и доказывает примерами и расчетами, что улучшенное земледелие по старой русской методе несравненно выгоднее иностранных нововведений. Этой мысли не должно приписывать невежеству и несмысленному обскурантисму; эти упреки нейдут к просвещенному гр. Ростопчину. А надобно взять в соображение, во-первых, тогдашнее несовершенное знание дела между теми, которые хотели вводить тогда иностранное хозяйство, не рационально, а по одному подражанию; во-вторых, надобно взвесить и нынешнее рациональное хозяйство и потом определить беспристрастно — рационально ли применяется оно к нашей почве, к нашему короткому лету, к нашей обширности полей, к нашему плохому сбыту полевых произведений, к нашим рас-стояниям провоза, а, наконец, и к нашему мужику? В свое время граф Ростопчин был прав совершенно; может быть, и нынче, в глазах беспристрастного рассудка и при отсутствии хвастовства и шарлатанства оп показался бы не совсем неправым.
Гр. Ростопчин, несмотря на свое воспитание, принадлежащее тому времени, когда все были очарованы французами, ненавидел Наполеона и французов. Образованность его была блестящая, светская; но дух и речь в его сочинениях были вполне русские. Никто так, как он, не опровергал своим примером нападок Шишкова на французский язык, и никто так не доказал, как он, что, и зная хороню французский язык, можно быть совершенно русским; хотя, впрочем, и он восставал против этой жалкой и вредной моды говорить преимущественно на чужом языке.
В 1807 году гр. Ростопчин написал Мысли вслух на Красном крыльце, ефремовского помещика Силы Андреевича Богатырева. Эта тетрадка разошлась но Москве в рукописи. Книгопродавец Глазунов напечатал ее с неисправного списка. Тогда гр. Ростопчин решился сам издать ее в лучшей тогдашней типографии Платона Петровича Бекетова, с прибавленном письма Силы Андреевича.
Эта книжка прошла всю Россию; ее читали с восторгом! Голос правды, ненависть к французам, насмешки над ними и над русскими их подражателями, русская простая речь, поговорки, — все это нашло отголосок в целой России, тем более что все здравомыслящие люди и самый народ давно уже ненавидели нашу галломанию. Ростопчин был в этой книжке голосом народа; не мудрено, что он был понят всеми русскими. Оно же было и вовремя!
Надобно сказать и то, что вместе с ненавистью к французам он соединил в ней столько забавного и в мыслях и в выражениях, что это — маленькое совершенство в своем роде! Сколько ни писали против нашей галломании и Шишков, и С. Н. Глинка (с 1808 года), это небольшое произведение гр. Ростопчина одно было сильнее и толстых книг первого, и журнала последнего! — А русский язык во всей простоте безыскусственной разговорной народной речи доходит в этой книжке до неподражаемого, оригинального совершенства! — Оригинальность была одним из отличительных свойств гр. Ростопчина.
В Смирдинском издании сочинений графа Ростопчина напечатаны еще Мысли не вслух у деревянного дворца Петра Великого. Нужным считаю заметить для библиографов, что эта статья написана совсем не графом Ростопчиным. Это произведение автора, мне неизвестного, но не гр. Ростопчина. Когда Глазунов напечатал Мысли вслух, то, видя необыкновенный успех этой брошюрки и, вероятно, желая тем воспользоваться, он напечатал вскоре и другую: Мысли не вслух. По сходству названия и она пошла в книжной торговле за произведение того же автора. Это была коммерческая уловка. А Смирдин, или тот, кто издавал под его именем сочинений гр. Ростопчина, не справясь с современниками, поместил и ее в его же сочинениях. Между тем он пропустил в них повесть, кажется, под названием «Ой, французы», которая несколько лет тому назад была напечатана в Отечественных Записках.
В 1809 году гр. Ростопчин написал комедию Вести, или Убитый живой. Здесь другая сторона той же цели: истребить предубеждение к французам и пустые слухи и толки, которых много было в Москве в предшествовавшую войну с французами. Одно действующее лицо то же: Сила Андреевич Богатырев. Все другие лица — верные копии с тогдашних вестовщиков и вестовщиц. Современники узнавали в Маремьяне Бобровне Набатовой, в Горюнове и других — лица, всем знакомые. Ростопчин не пощадил даже известного издателя "Друга детей", автора драм "Лиза, или Торжество благодарности", "Рекрутский набор" и многих других, Н.И. Ильина, которого впоследствии, будучи уже генерал-губернатором Москвы, он взял в правители своей канцелярии. И он был изображен в этой комедии, и его узнали под именем Николая Ивановича Пустякова. Успех этой комедии, появившейся впору, кстати, ко времени, был необыкновенный; но Москва обиделась личностями. Впоследствии, смотря на Горе от ума Грибоедова, она уже не обижалась: другие времана, другие нравы!
Здесь кстати заметить, что наша комедия всегда любила личности. Таковы, например, были две комедии Веревкина: Так и должно и другая Точь-в-точь, сочиненная в Симбирске, что означено на ее заглавии. Дядя мой помнил еще воеводу и секретаря, изображенных в последней. Комедия кн. Дашковой Господин Тоисёков была тоже копиею с лица известного. О комедии Лунина Мот, любовию исправленный говорит Новиков в своем словаре писателей, что "сочинитель ввел в свою комедию два смешные подлинника, которых представлявшие актеры весьма искусным и живым подражанием, выговором, ужимками и телодвижением, также и сходственным к тому платьем, зрителей весьма много смешили". Комедия Крылова Проказники была написана на семейство Княжнина. Комедии князя Шаховского Новый Стерн и Липецкие воды возбудили негодование многих современников тоже за намерение изобразить известные лица. Многим памятны еще эпиграммы, которые во всех журналах посыпались тогда на автора. В Горе от ума Грибоедова тоже узнавали в Москве людей известных и в Фамусове Алексея Федоровича Грибоедова, дядю сочинителя. Этою аристофановскою вольностию воспользовался и гр. Ростопчин в своей комедии.
Свободное копирование
