И вот в такой обстановке, после долгой вечерней прогулки до одиннадцати часов вечера по обширному саду тетушек, в ночь на 5 июня у мамы родился сын, в честь деда по отцу окрещенный именем Алексея. Восприемниками его были записаны бабушка Варвара Петровна Шахматова (рожд. Столыпина), и Ал. Лавр. Варнек, приходившийся маме дядей. Позже брат не раз выражал свое неудовольствие на то, что родился "ни с того, ни с сего" в Нарве, и в такой немецкой обстановке, в доме тетушек Минетты и Шарлотты Бистром. Но что же делать -- мама по отцу была Козен, а по матери Бистром.
О роде Козен сведений мало. Род их совсем прекратился, потому что у трех братьев мамы не было сыновей. Семейные историографы говорят, что Козены -- шведского происхождения, рыцари; другие утверждают, что Козены поляки; третьи уверяют, что они родом из Саксонии. Одно фактически верно -- что Козены вписали свои имена в историю Отечественной войны. И Федор Андреевич Козен, отец мамы, полковник Егерского полка, раненый под Бородином, и брат его Петр (начальник Конно-гвардейской артиллерии) -- были настоящие герои {См. "Герои Отечественной войны".}. Они отличались характером тихим, серьезным, хладнокровным. "Козенская порода" -- говорили домашние про них.
Что же касается Бистромов, родных мамы по матери, то сведений о них достаточно, чтобы написать целые томы. Те же домашние историографы считают их выходцами из Швеции, рыцарями Тевтонского ордена, между тем как более компетентные генеалоги, как Лудмер, приписывают им польское происхождение. Во всяком случае уже в начале XVII столетия фамилия Бистром внесена в матрикулы Курляндии, а с XVIII века они считаются эстляндскими дворянами. Но в начале XIX века Бистром уже были не только русскими, но и русскими героями Отечественной войны. Все они были на русской военной службе, страстно любили Россию, что и доказали в 1812 году, когда двенадцать Бистромов выступили в защиту отечества.
Но пора вернуться к маленькому новорожденному Леле, которому тогда решительно все равно было, что, кроме русской, а может быть и татарской крови, в нем текла немецкая, шведская и польская кровь.
Генеалогия и позже мало интересовала Лелю, в особенности, когда безличные, чтобы не сказать более, потомки хвастливо ссылались на своих предков. Рыться в генеалогиях любила я, но -- Боже избави -- не потому, что "наши предки Рим спасли", а потому, что у меня всю жизнь под руками был такой,сравнительно обильный материал семейных архивов и переписки, что у меня была такая любительница вспоминать старину и рассказывать о ней анекдоты -- тетушка Наталья Антоновна Козен, такие забавные, живые рассказы старых кузин и нянюшек, что я совершенно поневоле заинтересовалась генеалогией и стариной.
Не знаю, интересовался ли тем же папа, но в нем сильно сидел, как он говорил, l'esprit de race (племенной дух), и рождение сына приводило его в восторг. Он писал по этому поводу своим братьям: "только женщины, матери, способны на такое самопожертвование! Как же не боготворить их?"
Мама сама начала кормить сына. Он был такой тихенький, что почти не кричал.
