Два месяца пролежала я больная. А потом стала искать работу. И поступила на работу сменным воспитателем и старшей пионервожатой в детский дом. Детский дом этот был эвакуирован с Украины, из города Кобеляки. В детском доме я с большой радостью почувствовала хорошее к себе отношение девочек-украинок. Они многое уже знали и умели. У них, по-видимому, были очень сильные руководители.
Так у них была прекрасная постановка балетных номеров — гопака, например. Они отлично пели — ну, как вообще всегда на Украине, с великолепными голосами. А моя функция сводилась, главным образом, к тому, что я помогала им делать общеобразовательные уроки — дети с 5-го по 7-й класс. У многих были большие пробелы по общеобразовательным предметам из-за эвакуации. Я занималась с ними даже летом, сразу, как поступила на работу.
Девочки очень «прислонялись» ко мне. Они как-то чувствовали во мне хорошее отношение к ним. С мальчиками я тоже ладила, — я знала кое-что интересное про путешествия. Между прочим, пыталась рассказывать книги, которые я перечитывала. И потом, как выяснилось, очень многие эти книги доставали и читали — заинтересованные с моего голоса сюжетом и отношением к авторам.
Село Елань лежит на берегу реки. Тогда река была довольно чистая, очень извилистая. И вся она поросла зарослями так называемой порички. «Поричка» на украинском языке — это дикая смородина. Черная и красная, она растет, как большущие кусты, почти как деревца. И вот наш детский дом постоянно собирал эту смородину. Громадные бельевые корзины черной смородины — крупной, почти как мелкая вишня — мы посылали в детские дома и в госпитали, преимущественно в Ирбит — там было много госпиталей.
Директор детского дома был жуткая гадина. Я не сразу это поняла. То есть, у меня было инстинктивное омерзение по отношению к нему. А потом, когда мне нужны были справки о том, что я работала в детском доме, я получила ответ, что все документы были переданы по уголовному делу, поскольку директор детского дома был обвинен в растлении малолетних и изнасиловании своих учениц. Ну, в такой мере я, конечно, этого не знала. Но какое-то общее отвратительное впечатление от него оставалось. Девочки, наверное, что-то знали; они всегда ходили по несколько человек. Но мне они ничего не рассказывали.
Чем мы питались в Елани? У нас были талоны в столовую.
В этой столовой нас кормили гороховым супом, гороховой кашей, которая называлась «горошница», и картошкой. Кроме того, у меня был командирский аттестат, который мне оставил Сергей Алексеевич Мурашов.
Свободное копирование
