XV. ПО ДОРОГЕ В СИБИРЬ. НА ВОЛЮ
Арестантские партии приводятся на вокзал за много часов до отхода поезда. Ожидают в вагонах. Если вагонов долго не подают, то приходится стоять на платформе, как и случилось на этот раз. Конвойный начальник (унтер-офицер) оказался человеком сговорчивым и разрешил мне пройти в зал третьего класса. По входе в зал первое мое движение -- к газетному шкапу. Конвойный присматривал издали, и я впервые после нескольких лет увидел себя в толпе вольных людей. По размещению арестантов в вагоне двое конвойных становятся на часы у дверей, прочие располагаются как кому удобнее. На арестантов не обращают внимания, лишь бы не ушли.
Сибирский этап, по мудрому распоряжению начальства, отправляется из Москвы не через Рязань, а кружным путем, через Тулу. Всех занимал вопрос, будет ли остановка в тульской тюрьме. Оказалось, что будет и что, отъехав каких-нибудь сто восемьдесят верст от Москвы, мы должны будем томиться новым ожиданием в тесной тюрьме.
Всю партию ввели в низкую подвальную комнату. Грязно, тесно, душно. Началась процедура переклички, проверки статейных списков и казенных вещей.
-- У кого на руках есть деньги -- сдай! Если найдут в камере при обыске, то назад не получишь!
К столу потянулись руки с медяками и мелким серебром. Всех, кроме меня, увели. Я вышел на лестницу.
-- Пойдем! -- повелительным тоном произнес старший надзиратель. Меня сразу взорвало.
-- Не пойдем, а пойдемте или пожалуйте!
-- Все равно...
-- Вы не имеете права обращаться со мной на "ты"! Начальника сюда! Это чорт знает что такое!
-- Ну-ну, довольно...
-- Начальника сюда, слышишь? Иначе не сойду с места. Вы все здесь дикари какие-то, неучи. -- Мой голос все возвышался. Нахал надзиратель струсил.
-- Пожалуйте в камеру. Я доложу, -- сказал он виновато.
Вошедши в камеру, я напомнил:
-- Сейчас позовите начальника.
Через минуту вошел дежурный помощник. Я осмотрел его с ног до головы и резко спросил:
-- Вы начальник?
-- Он в городе. Я передам.
-- У вас тут чорт знает какие безобразия: старший надзиратель обратился ко мне на "ты". Я этого не спущу. Я требую, чтобы он был подвергнут взысканию. Далее, что это за камера? Ни стола, ни табуретки, пыли на вершок, всюду клопы...
-- Надзирателя я прошу извинить: у нас редко бывают политические, и он не знал, как обращаться. Лучшей камеры нет, тюрьма старая.
-- Все-таки можно ее содержать чище. Как будет с обедами? Вы знаете, что мне выдаются кормовые деньгами.
-- Да, из общего котла нельзя. Может быть, можно будет заказать на тюремной кухне. Обыкновенно политическим доставляют обед с воли.
-- У меня здесь нет знакомых.
-- Тогда придется питаться всухомятку.
-- Даже если бы пришлось прожить здесь год?
Есть же, наконец, в городе кухмистерские или рестораны?
-- Есть буфет в городском клубе и гостинице. Я передам начальнику.
-- Попросите его ко мне, как только вернется из города.
Свободное копирование
