В это время произошло событие, очень важное для развития ветеринарного дела в России и всколыхнувшее всю ветеринарную молодежь. В январе 1903 года в Петербурге собрался I Всероссийский ветеринарный съезд.
Вопрос о Всероссийском ветеринарном съезде ставился давно и много раз. Впервые мысль о съезде возникла у московских ветеринаров в 1882 году, и с тех пор не проходило ни одного года, чтобы она не обсуждалась.
Председателем Организационного комитета Всероссийского ветеринарного съезда был избран А. Е. Архангельский (главный ветеринарный врач Государственного коннозаводства), его товарищем — В. Ф. Нагорский (эпизоотолог, московский земский деятель), секретарем — профессор Гордзял-ковский. Председателем I съезда был избран директор Юрьевского ветеринарного института профессор К. К. Раупах, членами правления: А. К. Логинов, И. А. Качинский, И. Н. Крамсаков, а секретарем — С. С. Евсеенко.
Директор нашего института профессор К. К. Раупах добился права присутствовать на съезде нескольким студентам, в числе их оказался и я.
На I Всероссийском ветеринарном съезде присутствовало 975 делегатов. Работало 16 секций, в том числе «секция 5-я — инфекционные и инвазионные болезни, бактериология». В числе заведующих секциями были Гапцих, Тартаковский и Савваитов. На всех секциях было 95 заседаний и одно общее объединенное заседание. Обсуждалось 217 докладов. Выставка съезда имела свыше 10 тысяч экспонатов и была размещена в двух залах технологического института. Число посетивших выставку превысило 10 тысяч человек. На выставке имелся раздел «Паразиты домашних млекопитающих и птиц».
Заседания проходили чрезвычайно интересно и насыщенно. В «Трудах съезда» писалось: «Днем после обеда, вечером, иногда далеко за полночь происходили заседания; один за другим выдвигались вопросы как научного характера, так и общественно-бытовые; происходил самый энергичный обмен мыслей; каждый вносил свою лепту в обсуждение; освещаясь со всех сторон, вопрос выяснялся, и из всех горячих прений само собою выливалось то или другое постановление.
Видно было, что люди явились на съезд с далеких, быть может, окраин «не для бесед и ликований», а с твердо определенными целями высказать то, что наболело у каждого, с желанием указать на те недочеты в ветеринарном деле, которые им приходилось испытывать в жизни, с надеждой,' что и эти указания, и те новые пути, какие они наметят, приведут к желанной цели, помогут поставить ветеринарное дело России на надлежащую высоту. В особенности это сказывалось на тех заседаниях, где разбирались вопросы общественно-бытовые, вопросы о научной подготовке ветеринаров, об их образовании, о том социальном положении и невозможной материальной обстановке, при которых приходится ветеринарному врачу работать. Тут лились страстные речи, без всякого стеснения высказывалась горькая, обидная, быть может, но живая, жизненная правда. Ораторы не стеснялись и живо, образно обрисовывали свое положение как ветеринаров, указывая тут же на те причины, без устранения которых немыслимо изменение настоящего хода вещей, немыслим и самый прогресс ветеринарного дела вообще в России».
Я с особым интересом и волнением слушал выступавших, и чем тяжелее картину рисовали они, тем сильнее хотелось мне отдать этому делу все силы, всю энергию. Меня поразило выступление ветеринарного врача В. Бенькевича, который напоминал о необходимости созыва губернских и областных съездов ветеринарных врачей в Сибири и среднеазиатских владениях.
Бенькевич говорил: «Служба здесь тяжелая вообще. На одного врача приходятся участки, измеряемые не сотнями, а многими десятками тысяч верст, пути сообщения часто заставляют желать очень многого; нередко приходится проезжать по степям, тайге или горам сотни и тысячи верст верхом, ночуя иногда под открытым небом, жить приходится по разным глухим углам, деревням, в степи без общества, получая лишь изредка почту и не пользуясь элементарными удобствами жизни. При огромных расстояниях сплошь и рядом случается так, что целыми годами не видишь ни одного собрата по оружию.
А каково положение коллег, приезжающих прямо из России и абсолютно не знающих местных условий? Молодой человек попадает в глухой угол, он принужден терять массу времени на изучение местных особенностей, об уверенности в работе не может быть и речи, посоветоваться не с кем, на поддержку соседнего товарища рассчитывать трудно — далеко, и вот мучится человек непродуктивно, и теряет самое дело от этого немало. Местных уроженцев благодаря отсутствию ветеринарного института в Сибири пока мало, и потому очень многим приходится испытывать вышеописанное непривлекательное положение.
Силы и здоровье быстро уходят, на старость же можно ждать маленькую пенсию. В особенности незавидно положение врачей, живущих в глухих пунктах…
Нет ничего удивительного, что люди, живущие в столь неприглядных условиях, нередко отрезанные от сношения с цивилизованным миром, отрезанные от общения с товарищами, могут быстро терять энергию, делаться апатичными манекенами, исполняющими известные формальности. Нет ничего удивительного, что при подобных условиях люди могут быстро «выдыхаться» и отрицательно относиться к своему делу.
Только частые съезды и совещания, дающие возможность этим работникам обмениваться мыслями с товарищами, заставляющие интересоваться вопросами науки и жизни, могут поднимать ослабевающую энергию и держать людей в курсе дела, втягивать в жизнь корпорации и ее интересы…».
Врезалось в память выступление П. П. Ефимова, говорившего о проблемах городской ветеринарной службы. В своем выступлении Ефимов сказал:
«…Кому не известно, что деятельность наша вообще связана с возможностью на каждом шагу пасть жертвой своего долга. Неправда ли, кто больше нас вращается в сфере таких ужасных болезней, как сап, сибирская язва, бешенство и т. п.!
Из этого ясно, что в большинстве случаев жизнь каждого из нас, строго говоря, висит на волоске. Теперь примите во внимание судьбу человека, отдающего работе все свои силы и впереди не видящего ничего, кроме разбитого здоровья, а также и семьи, остающейся без всяких средств к существованию. Грустный факт, с которым следует считаться! Какими же мерами можно хоть сколько-нибудь обеспечить старость, а также семью на случай преждевременной смерти от заражения и т. п. Единственной мерой, по моему мнению, должна быть пенсия, хотя бы небольшая, и страхование городским управлением жизни каждого из ветеринаров.
В самом деле: неужели ветеринар, прослуживший городу, положим, 20–25 лет и сделавшись инвалидом, не заслуживает этой признательности? Человек трудился, честно относился к своим обязанностям, добросовестно соблюдал городские интересы — его держали на службе; заболел, здоровье пошатнулось, не позволяет продолжать службы — его выбрасывают за борт! Как хотите, но подобное отношение — вопиющая несправедливость».
В статье «Итоги ветеринарного съезда» говорилось: «Съезд наметил очень широкую реформу преподавания с введением многих кафедр. Все это получит осуществление, может быть, в отдаленном будущем, но за съездом останется великая заслуга, что он резко подчеркнул ненормальность современной постановки ветеринарного образования и насущную жизненную необходимость в его реорганизации. Это положение красной нитью проходило через весь съезд, и можно быть уверенным, что это компетентное мнение съезда не останется без последствий. Общий характер деятельности съезда, направление его взглядов, стремлении лучше всего можно было наблюдать при обсуждении вопросов об организации городской и земской ветеринарии . С горячностью, доходившей до страстности, докладчики и ораторы защищали основные принципы земской деятельности: заботу о местных пользах и нуждах, самодеятельность, коллегиальность и выборное начало . И это не была теоретическая защита известных принципов; в них чувствовалась жизнь, многолетний опыт и, может быть, многолетние страдания. Некоторые инциденты, разыгравшиеся на съезде, ясно показали, что члены съезда твердо знают и верят в то, чего добиваются, и всячески готовы стремиться к осуществлению своих взглядов».
Свободное копирование
