Конец високосного века - 1

         Глава 12. Конец високосного века

      Посметь сказать, а значит посмеяться

      Над тем, что было нашим и чужим

      Над тем, что было свежим и живым

                (Янка Дягилева)

      - Не кощунствуй, Бах! – говорит Бог.

      - А ты дослушай, Бог! – говорит Бах.

      - А ты дослушай, Бог.

                (А. Галич)

Предстояло выяснить чрезвычайно важный для меня вопрос: существует ли жизнь после развода? Вопрос отнюдь не теоретический. Я всю жизнь стремился решать встающие передо мной вопросы однозначно – поскольку это единственный заслуживающий уважения путь. Не юлить, не подличать. Не останавливаться перед естественными трудностями. Не опасаться, что решение окажется отнюдь не в мою пользу. Меня всегда интересовал собственно результат. Если эта моя позиция не сходится с прагматизмом – отнесите расхождение на счёт врождённой и поэтому неодолимой шизоидности автора, не ошибётесь.

По этой же причине он, автор, может себе позволить высказаться несколько иначе. А именно: “Я умер, и поэтому стал актуальным вопрос: как жить дальше?”

1

Да, теперь я доблестно трудился на “Стандарте”. Эту новую фирму основал уже упоминавшийся Алексей Бочаров, мой непрошеный благодетель, на территории бывшего радиозавода в Черёмушках и на деньги то ли московского нувориша Родиона Потёмкина, то ли застенчивой стаи господ, пожелавших остаться за его спиной вне публичного внимания.

Впрочем, эти моменты мне тогда были, да и сейчас остаются, до феньки. Вам, надеюсь, тоже. Я добросовестно работал, мне что-то платили – ощущения за восемь месяцев (Это формально. По сути я уже затруднялся вспомнить, когда действительно трудился) почти забытые, и от этого ещё более отрадные. Как добрая выпивка после вынужденного долгого воздержания. Более того, сразу сознаюсь, что на новом предприятии я прошёл – вместе с ним – весь путь его развития с основания до погибели. Маршрут знаком был по родному до слёз тридцатому цеху, который я в своё лучшее время задумал, построил, и, как сумел, воплотил – то бишь одушевил. Романтика! От экономической формации не зависит.

Здесь всё тоже начиналось романтическим периодом. На пару с Алексеем мы в выходной грузили в “Газель” ящики с ненужными фирме трансформаторами, которые я должен был продать на Митинском радиорынке, а Сергей Филин, главный инженер, не только таскал на горбу вместе с немногочисленным персоналом измерительные стойки по лестницам и переходам, но и, когда требовалось, спешно отвозил меня на своём “Москвиче” на биржу труда. И даже дожидался там, пока меня отметят, как безработного – потому что дел было выше крыши, следовало побыстрей отмахаться. А я упорно отказывался быть принятым в штат, пока не отимел всего, что должен был отиметь от вскармливаемого мною в течение многих лет государства.

Правда, у биржи постоянно толпилась вереница иномарок, оставленных другими, такими же, как и я, безработными. А может, и более обездоленными. Поскольку содержать крутую иномарку стоило им дорого. Правила игры в безработицу были тогда такими, грех не воспользоваться. Идиотское, кровопийственное время.

Штришок. В парикмахерской мастер усаживал клиента в кресло, только убедившись, что у того есть в наличии достаточная сумма. Клиента, в свою очередь, названный мастером размер гонорара приводил, случалось, в исступлённое бешенство. Обновлять вывешенные на стене прейскуранты заведение просто не успевало.

Среди сотрудников службы занятости много было девочек, знакомых по прежней работе на “Элексе”. Только теперь они приоделись, дорого подкрасились, набрались чиновной самоуверенности и выглядели в итоге по-деловому недоступно и чрезвычайно импозантно: госслужба, читай – синекура! Но и меня не так-то легко отменить, милые девочки. Им-то я и разъяснял при встречах, корча, со свойственной мне зловредностью, притворно серьёзную рожу, что служба занятости выполняет чрезвычайно важную общественную и государственную задачу, если не сказать миссию. А именно, чтоб никто не заблуждался в своих упованиях, обеспечивает и стопроцентную занятость, и должную материальную обеспеченность – но только исключительно своим собственным сотрудникам. А клиент… гы-ы, да пусть хоть подохнет – это не их проблемы.

Большего, похоже, от неё действительно не требовалось. Слава Богу, что мне удавалось зарабатывать на пропитание самостоятельно. Хотя и нелегально. Хотя и ненадёжно. Но если бы не смог – списец! Один ведь, без ансамбля. Один, бля. Совсем один. Без надежд и упований. Без накоплений и сбережений. Хотя, вы не знаете, а я-то помню: ничего в ту пору не стоили сбережения, как они и посейчас не утратили завидной способности испаряться в одночасье.

Впрочем, ни вам, по малолетству, ни вашей маме, по её безразличию, до того не было дела. Оно, поди, и к лучшему. Подыхать сподручней в одиночку – ничьего взгляда не смущаешь. Мудрые звери так и поступают.

Но я если и не прятал ещё сухари в матрац, как известный персонаж Джека Лондона, и, тем более, не пил волчью горячую кровь, то на работу всё-таки ходил пешком. Помнил, что за проезд берут деньги, которых у меня нет. Они уже были, хоть и невеликие, но я упрямо помнил, что их нет – такая вот аберрация.

Расстался я с ней где-то в конце зимы. Когда уже покинул биржу, потому что был почти насильно зачислен в штат снабженцем, отвечающим за весь спектр электронных комплектующих: от копеечных резисторов до многодолларовых процессоров. Когда то ли уже закончился, то ли должен был вот-вот закончиться мой бесконечный бракоразводный процесс.

Как и все знаковые события, это произошло случайно и внезапно. Захотелось как-то по дороге на работу закурить. Но, оказалось вдруг, что я с доброго бодуна забыл сигареты и зажигалку дома. Пил я тогда крепенько, регулярненько, но не настолько, однако, размашисто, чтобы рисковать работой. Не было угрозы страшнее; вот эта малость образмеривала масштабы и ограничивала аппетит.

И вдруг, вместо того, чтобы весь день страдать (стрелять курево было уже, в отличие от недавних совковых времён, не принято), я сообразил, что проблемы-то не существует, что в любом уличном киоске можно всё купить: и пачку сигарет, и зажигалку. Вон целый ряд палаток выстроился на углу. Ну, чуть дороже, чем обычно. Конечно, оптом дешевле. Ну, а если хочется? Это было не просто Открытие, это было преодоление болезненной патологии: я понял, наконец, что у меня есть деньги!

Сразу полегчало.

Спустя короткое время вера в их наличие окрепла настолько, что я отважился совершить первую в новой жизни серьёзную покупку. Я давно облизывался на это приобретение, и вот, наконец, свершилось: хорошо изданный, с иллюстрациями Андрея Макаревича, предисловием Иосифа Бродского и блистательной заключительной статьёй Андрея Битова трёхтомник Юза Алешковского – мой! Жаль, что в таком почти подарочном издании всё же встретилось немало опечаток. Я б в корректоры пошёл, дык кто ж меня возьмёт без должного образования?..

А ещё, не прошло и полгода, я отважился купить пятиметровую карбоновую “палку”. Китайское удилище с приятным “быстрым” строем. Считаю, что это приобретение вполне окупилось. И лещами немалых размеров, и уникальным экземпляром плотвы (весна 1999г., В-Волга, озеро Пено), которая оказалась ровно такой длины, как твой, Катёнок, рост при рождении. Весила она, к сожалению, помене. Хотя тоже Рыба.