9
Ага. Главный свидетель, она же и пассивный(?) соучастник постельной сцены, моя недавняя жена Малышка, а ныне госпожа Светлана Леньшина, отказывается давать показания – со ссылкой на тогдашнее своё пребывание в браке со мной.
Любопытно. Право не свидетельствовать против близких – как же, есть такое право, знаем из сериалов. Благородная норма. Внешне. Какая, к чёрту, близость, если она чуть ли не год водила меня за нос, так что к концу истории я вообще окончательно переквалифицировался в спятившего рогатого детектива! Здесь этот отказ работал, конечно же, только против меня, потому что выглядел и толковался однозначно: как нежелание выгораживать злобного убийцу. В пользу ближнего ей нечего было сказать, хоть и имела право, а во вред – она якобы не хотела. Присяжные это без труда уразумели. Ну, а что моя Маленькая умеет изощрённо лгать, даже не открывая рта – мне ли этого не знать!
А ещё только я и она знаем подлинное распределение ролей. Знаем, кто в этом процессе настоящий потерпевший. Не покойный Дима, не его гордая жена Лена – кстати, её почему-то здесь нет, странно... (Я же не в силах сообразить, откуда бы это ей взяться во сне, если я ни разу в жизни не видел её наяву) Так вот, пострадала не она. Ей, помнится, по её же словам, было всё равно, с кем её муж и в какой позе... Нет, это Света, по сути, является потерпевшей; это ей, в одночасье оставшейся без мужа и оплакавшей приконченного на её глазах любимого любовника, здесь хуже всех. А теперь ещё и публичная разборка, десятки пар горящих любопытством глаз и охочих до пикантных подробностей ушей… Ясно, что лучше уж помалкивать.
Кстати (или наоборот, совсем некстати?) в Светиных ушках, единственной у неё откровенно некрасивой части тела (задница не в счёт, её не каждому показывают), поблёскивают серёжки с жёлтыми корундами. Мой подарок, моя благодарность за то снисходительное интимное внимание ко мне, когда она была ещё Портная, в первом замужестве. “Для любви не названа цена…” Я в камешках понимаю кое-что – не как ювелир, конечно, а как несостоявшийся минералог. Хотел бериллы, тоже жёлтенькие, да где ж их было взять? И колечко на безымянном пальце правой руки – то самое, которым она обручалась в верности Володе, а потом, будучи замужем за мной, носила на месте обручального – оно и сейчас на том же месте. Оно же – венец абсурда! – было на ней, когда, жутко визжа (а кто бы, скажите, не визжал?), выползала из-под грузной, враз обмякшей туши… Да, из-под уже бездыханного тела потерпевшего она выползала. Торопилась, не понимала, дура, что я могу же и не остановиться.
Я тогда остановился. Ей и так в горячке досталось – по рукам, которыми она обнимала своего менее везучего партнёра. Но привлекать меня к ответу за “лёгкие телесные” она тогда почему-то не стала. Впрочем, мне уже ясно, почему.
Свободное копирование
