12
Придётся вам ещё немножечко потерпеть. Знаю, что лучшие сказки – о страшных вещах, а я вынужден повествовать об унылых. О том, что, случается, любовь не из одного ликования состоит. Не только из небывалого единения душ и сердец, не говоря уж о прочих деталях организма…
Это горькое знание вы наверняка сочтёте излишним. Но не обольщайтесь до срока, может и вам впоследствии пригодиться.
В Александровский городской суд
От Коржова А. М <…>
ЗАЯВЛЕНИЕ
<…> отвечаю на заявления истца г. Леньшиной С. А, в которых она требует расторжения брака со мной, взыскания с меня алиментов и проживания наших детей вместе с ней. Аргументация истца представляется мне заведомо лживой, оскорбляющей мою честь и унижающей моё достоинство. Поэтому я использую своё право ответчика, дабы, не унижая и не оскорбляя истца, ответить на его аргументы и привести суду свои доводы – не столько в оправдание, сколько в прояснение ситуации.
С. А. Леньшина утверждает, что с февраля 1996 г. она проживает отдельно и не ведёт со мною совместного хозяйства. Кроме того, якобы я два года нигде не работаю, отказываюсь содержать семью, уклоняюсь от воспитания детей и злоупотребляю спиртным.
1. Как видно из трудовой книжки, я уволен из АОЗТ “РЕКОРД” 18 апреля 1996 г. в связи с ликвидацией предприятия. Мой трудовой стаж, начавшись 4.08.71 г., ни разу не прерывался. Будучи наёмным работником, я не мог ни предотвратить, ни отсрочить ликвидацию предприятия, поэтому своей вины в утрате работы не усматриваю. Я лишь хочу отдать должное прозорливости истца. Как ясно из неоспоримой датировки событий, следствие наступило раньше причины. То есть, г. Леньшина мудро предусмотрела мою беду, и заблаговременно: более чем за два месяца до наступления безработицы! – прекратила наше совместное проживание.
В статусе безработного я пребывал 8 месяцев. В настоящее время имею постоянную работу и стабильный доход.
2. В марте и апреле 1996 г. я передавал г. Леньшиной по сто долларов. Именно таким был в то время весь мой побочный заработок. Средства передавались без свидетелей, так что подтвердить или опровергнуть моё утверждение – дело совести истца. В дальнейшем этот приработок был мною утрачен. С мая по сентябрь я не имел никакого дохода, а натуральной поддержкой: меня подкармливали родные и знакомые, я немножко попрошайничал и слегка приворовывал – поделиться с г. Леньшиной не было физической возможности. Она в тот же период получала жалованье в размере 500 долларов. Этого должно было хватить, чтобы перебиться, пока я вновь получу постоянную работу. Положенное мне пособие по безработице не выплачено до сих пор. Всю сумму окончательного расчёта от “РЕКОРДА”, полученную в сентябре, я предлагал истцу в качестве взноса на содержание детей, но она отказалась. Разрешите спросить: какой смысл так поступать матери, если она действительно испытывает ту острую нужду в средствах, о которой вопиют её заявления? Дело совести Леньшиной подтвердить или оспорить это моё утверждение. Документально я могу подтвердить только факт оплаты коммунальных услуг за всю семью и за весь период по сей день. Поверьте, в пору безденежья это было для меня далеко не пустяком.
Отмечу, что сама г. Леньшина за 10 лет нашего брака не занималась трудовой деятельностью более 7 лет, то есть значительно дольше, нежели требуется для рождения и взращивания двоих детей.
Последний раз г. Леньшина приняла от меня сумму в 1 миллион рублей 9 февраля 1997г., причём я вынужден был подсунуть её обманом: в передаче с книгами. Отказываясь от денег, Леньшина просто стремилась создать впечатление о равнодушии отца к нуждам семьи. Я готов сам ответить на любые вопросы, но прошу также и суд рассмотреть расчёты истца, на которых основана ложь о моём неучастии в содержании детей. По моим собственным подсчётам, я за период с февраля 1996г по сию пору, то есть в течение года, не являюсь должником, ибо вносил на содержание детей никак не меньше законной трети всех моих доходов. И основная моя вина в том, что эти доходы были невелики и нерегулярны.
3. Так сложилось, что наши дети живут с матерью, и она отказывает мне во встречах с ними. Будучи физически лишённым возможности не только участвовать в воспитании детей, в чём меня почему-то бесстыже обвиняет истец, но даже видеться с ними, я взываю к разуму г. Леньшиной С. А и мудрости суда: детям требуется не только материальная поддержка отца, но и живое общение – до той, по крайней мере, поры, пока меня не лишили родительских прав или не признали сумасшедшим. Я также прошу суд, раз уж нам не удалось договориться самостоятельно, установить регламент моих встреч с детьми. Именно таким способом жалобы г. Леньшиной на моё неучастие в воспитании детей могли бы быть удовлетворены в интересах детей наилучшим образом.
4. Истец Леньшина утверждает, что с февраля 1996г. не ведёт со мной совместного хозяйства. Это неправда, и вот аргументы.
Ещё в июне 1995г. Леньшина оформила на своё имя несколько пластиковых карт, открыла в банке, где она служит, рублёвые и валютные счета. Именно с этой поры я утратил всякую возможность ориентироваться как в доходах, так и в расходах моей супруги. Предлагаю истцу раскрыть если не мне, то суду эту тайну, дабы её утверждение о постоянной острой нехватке средств в семье получило документальное обоснование.
В мае 1995г. Леньшина приобрела, никак со мной не советуясь, японский музыкальный центр стоимостью свыше полутора миллионов рублей, что было сравнимо с моей годовой зарплатой. Пусть истец объяснит суду, что за необходимость подвигла её обзаводиться предметом роскоши в то время, когда детям, по её словам, угрожали реальные лишения. Видеомагнитофоном и музыкальным центром семья и без того располагала.
17 ноября 1995г. Леньшина продала дачу – и в тот же день поместила выручку в размере 24,5 миллиона рублей на свой счёт. Никакой информацией об использовании этой суммы супруга со мной никогда не делилась, однако сам факт её существования многое говорит как о бедственном материальном положении истца и детей, так и о том, насколько совместным было уже в то время наше с ней так называемое совместное хозяйство.
Изложенного достаточно, чтобы утверждать: не с февраля 1996, а с мая-июня 1995 года истец Леньшина С. А в одностороннем порядке прекратила вести со мной совместное хозяйство. Причины: с одной стороны, резко снизившиеся мои доходы, с другой – резко возросшие доходы супруги, банковского работника. Это позволило ей ощутить – впервые за 10 лет нашего брака! – материальную независимость от мужа и, соответственно, презрение к его малодоходной и бесперспективной трудовой деятельности.
Это презрение г. Леньшина С. А выразила, к сожалению, в самой доступной для неё форме, вступив – более чем за год до первого обращения в суд за разводом – в интимные отношения со своим сослуживцем. Фактически разрушив этим поступком брак, г. Леньшина отнюдь не потребовала развода, чем прекратила бы реальное своё двоемужество и не поставила бы в невыносимо двусмысленное положение меня – законного супруга и отца своих детей. Нет, свыше полугода она успешно скрывала от меня свой роман. Затем – после разоблачения – клялась прекратить эту постыдную для неё и оскорбительную для меня связь, была вскоре вновь уличена – и вновь каялась. Наконец, 16 февраля 1996 года я был принуждён силой изгонять её вместе с любовником из нашего дома, где она имела наглость и бесстыдство его принимать.
Удивительно ли, что я запил? Я любил ту, которая в лучшие времена родила мне двоих детей, а теперь является уже пятикратным истцом – и только тяжба её интересует, ничто более. Ради союза с ней я ушёл из своей первой семьи, где имею теперь уже взрослого сына, а Светлана расторгла свой первый брак. Мы оба, как я думал, знаем цену разрыву, и для меня оказались непосильными известия о её неверности, о её постоянной, патологической лживости. Да, я злоупотребляю алкоголем – благодаря потрясению семейных устоев, которые я наивно полагал незыблемыми, благодаря разочарованию в человеке, которого считал родным. Это давно уже моё личное, никого не касающееся, дело. Винить мне в этом, кроме себя, некого. Но меня больно задело то, что официально установлено на сегодня вышестоящим судом: факт изготовления и подачи моей супругой в суд – под видом заявления от моего имени – заведомой фальшивки. Это что же, как не использование моего, прямо скажем, плачевного состояния? Если бы не было других доказательств подлости, низости и лживости истца, одного этого было бы достаточно!
Ещё Достоевский издевательски писал о благих стремлениях исправить свет злодеяниями. Но есть ещё фиктивный отказ от развода. Леньшина так и не смогла (или не пожелала?) объяснить суду, ни какие обстоятельства послужили поводом к отзыву заявления о разводе, ни, тем более, что конкретно вызвало её новое разочарование в нашем тайно от меня восстановленном судом браке, который она – фактически – не собиралась возобновлять. Не соответствуют истине и не нашли своего подтверждения ни её письменные заявления, ни её устные выступления в суде. Сообщи она суду правду, я, в отличие от суда, который не знает её и демонстративно не стремится выяснить истину, и словом бы не возразил – независимо от моего физического и психического состояния, потому что остатки здравого ума ещё, слава Богу, при мне.
Брак заключается бессрочно, но не навечно. Ухудшилось моё материальное положение; появилось у г. Леньшиной С. А неодолимое влечение к другому мужчине – в общем, брак – пусть только для одной из сторон – исчерпал себя. Суд, я убеждён, счёл бы эти, подлинные основания, достаточными и не стал бы препятствовать его расторжению. Спора по этому поводу у нас с истцом нет, поскольку сам предмет возможного спора, то есть брак, в моих глазах фактически не существует с того самого момента, когда г. Леньшина С. А совершила прелюбодейство, то есть деяние, которое признаётся христианской моралью единственным достаточным основанием для развода.
Таким образом, настоящим заявлением я не оспариваю требование о разводе. Я всего лишь – письменно, как и г. Леньшина – привожу свои доводы в пользу такого решения, а заодно опровергаю лживые аргументы истца.
Я прошу суд по существу дела:
1. Удовлетворить требования истца о разводе и о взыскании с меня алиментов;
2. Обязать истца прекратить чинить препятствия моему участию в воспитании детей и встречам с ними;
3. Отразить в частном определении факт предъявления истцом в суд подложного заявления;
4. Оставить без удовлетворения иск о проживания детей с истцом, поскольку они и так с истцом проживают;
5. Возвратить истцу уплаченную им вторично госпошлину и возложить эту обязанность на меня, поскольку я не испытываю материальных затруднений.
Настоящее заявление прошу приобщить к делу.
21.02.97 г. А. Коржов
По ходу чтения это тяжеловесное заявление комментировалось – то Светланой, то её жирной адвокатшей – периодическими выкриками: “Ах, сколько грязи! Какая грязь!..” Похоже, они обе не понимали, что, собственно, пытаются утверждать и до какой степени близки к истине.
Разумеется, суд обошёлся без ответов Светы на все заданные мною вопросы. Зачем, когда всё и так ясно? Зато высокий суд удовлетворил все требования Светланы, так что после года мытарств в качестве моей – хоть и отвергнутой, но всё же жены – она окончательно перешла в официально незамужнее состояние. Для неё открывался путь к новому счастью. Столбовая, как в старину, дорога.
Ну, а из моих пяти пунктов судом был удовлетворён первый. И на том спасибо.
Свободное копирование
