27. Не пора ли завязывать?
В межсезонье, которое для рыбака, принципиально отвергающего зимнюю рыбалку, длится дольше, нежели собственно сезон, оставалось только перебирать и чинить снастишки, да ещё предаваться воспоминаниям о минувших вылазках и строить планы на следующие. Когда-то очень давно я постановил считать сорок лет предельным возрастом для диких скитаний. Потом продлил его на десятилетие, а когда и оно миновало, однако тяга к рыбацким странствиям, в отличие от сексуального влечения, почему-то не ослабела, вообще махнул рукой, поскольку утратил всякую надежду на избавление от этой вредной привычки.
В таком возрасте, считают медики, отказ даже от вредных привычек ни к чему хорошему не приводит, а эта, выходит, въелась намертво. Вот ведь даже ногти я всю жизнь – и это получается совершенно машинально – подстригаю не так, как это делают все нормальные люди. Два укуса прямыми ножницами – готово! Ясен пень, что ласкать женщину, имея такой маникюр, не слишком сподручно. Зато всегда наготове, не потеряешь, инструмент, помогающий удерживать червяка или доставать из банки вертлявого опарыша. А если мне полюбится вдруг какая-нибудь носильная вещь, я, конечно, по врождённому жлобству долго берегу обновку, однако втайне жду не дождусь, когда же её можно будет перевести в категорию рыбацкой экипировки, то есть употребить для высшего из предназначений.
Да как, скажите, могу я отказаться от рыбалки, если осталось столько мест, которые хотелось бы успеть посетить, пока их окончательно не приватизировали. Если сих пор исправно служит комплект жерлиц и, в отличие от вашего покорного слуги, не отправлены на пенсию котелки, приобретённые как раз на заре моей производственной карьеры. И даже до сих пор не забыта история их происхождения.
Рулончик тонколистовой японской нержавеющей стали разгрузили у дверей склада в один не слишком добрый вечер. Собственно, недобрым он был только для социалистической собственности. Для её сохранности, точнее. Потому, что наутро оказалось: приходовать в качестве таковой уже, блин, нечего. Четыреста килограммов отменной нержавейки то ли укатились сами собой, то ли провалились, то ли испарились с территории завода, охраняемой вроде бы так бдительно, что и голый кукиш в кармане не вынесешь, заставят предъявить.
Нет, ролик, конечно же, остался на заводе. Просто умельцы из инструментального цеха припрятали его очень надёжно, а использовали крайне экономно – и только для изготовления “товаров народного потребления”. Сталь ещё и легко паялась чистым оловом, что возносило её ценность до небес.
“Благо народа – превыше всего!” Хотя этот лозунг звучал тогда вполне открыто, однако реализовывать его в большинстве случаев приходилось сугубо нелегально. Так все, кому требовалось, вскоре обзавелись плоскими, чуть изогнутыми ради лучшего прилегания к телу анатомическими фляжками-“напузниками”, предназначенными для тайного выноса с завода спирта. А для рыбаков и прочих склонных к бродяжничеству лиц освоено было производство походных котелков с крышками. Комплект из трёх пар предметов представлял собой исключительно лёгкую, прочную и удобную “матрёшку”, причём просили за него совсем недорого, а именно всего лишь столько спирта, сколько вмещал самый большой котелок, то есть пять-шесть литров. Посуда гнулась на одной оправке, так что встреченного на любом окрестном водоёме рыбака с полупроводникового завода, с “пятнашки”, было легко опознать по форме его котелков. Радиозаводские, к примеру, фирменные котлы строились в других пропорциях, клепались явно без души и весили втрое больше.
Свободное копирование
