10
А жрать почему-то надо было каждый день. И я совершил своё второе профессиональное предательство: ушёл, прокорма ради, на радиозавод. Телевизоры, в отличие от микросхем с транзисторами, оставались ходким товаром, так что этот завод платил своим работникам сравнительно щедро и, главное, без задержек.
Как ни пугало меня незнание специфики радиотехнического производства, нежелание уморить детей голодом пересиливало страх. Тем более что Игорь Кононенко, ставший после краха госприёмки вновь главным инженером, но теперь на радиозаводе, предполагал направить мои силы на развитие технического маркетинга, а в этой, замечательной своей новизной сфере деятельности, я смотрелся уж никак не менее компетентным, нежели любой другой из возможных в то время кандидатов. Честно говоря, я до сих пор слабо представляю, что такое технический маркетинг, и даже всерьёз сомневаюсь, что эта штуковина вообще существует.
Очень скоро выяснилось, что на самом деле ни в каком маркетинге, в том числе и в техническом, что бы он из себя ни представлял, предприятие не нуждается. В стране царил даже не товарный дефицит, а товарный голод - на всё, что могло бы называться товаром. Сориентировавшись, я вскоре уже горько шутил по этому поводу, что сегодня в городе, а может, и во всей стране имеют хождение всего две настоящих денежных купюры: бутылка водки и цветной телевизор. А какая, спрашивается, реклама, какие усилия по завоеванию рынка требуются для такого всегда дефицитного товара, каковым являются подлинные денежные знаки?!
Мой новый шеф, главный конструктор Олег Шевердяев, ничем не мог мне помочь, даже если бы захотел. А он ещё и не хотел, что было совершенно оправданно. Сам он интриганом не был, это сразу видно, однако имел обоснованное право подозревать, что за моим непрошенным назначением к нему в заместители кроется некая направленная против него кадровая интрига. Я, к примеру, тоже такого насильственного заместительства не потерпел бы. Но здесь куда ж деваться?! Мне не стоило большого труда догадаться о его опасениях, а затем и развеять их – открытым текстом, я иначе не умел. С того момента между нами воцарилось доверие.
А свои сомнения я принёс к Станиславу Сергеевичу Назарову, коммерческому директору завода. Мы с ним были хорошо знакомы ещё по прежнему месту работы, на полупроводниковом, где, будучи умён, прям и крут, он никогда не смог бы ужиться с вечно лавирующим Белецким – вот и не ужился. Ко мне Станислав Сергеевич был почему-то расположен, поэтому и присоветовал без обиняков: займись, Коржов, чем угодно, а если совсем нечем, то лучше уж вообще бездельничай, но ни в коем разе не пытайся хотя бы приблизиться к тому кублу, где вершится таинство распределения готовой продукции и куётся персональный навар “генералитета”. Если даже главный инженер Игорь Кононенко к процессу не допущен, то тебя, Коржов, будь спок, даже не заметят, когда невзначай раздавят.
Хорошо, что Назаров выложил всё это напрямую. Намёки до меня доходят плохо. А уж в том, что непременно раздавили бы, я, зная поимённый состав “кубла”, нисколечко не сомневаюсь.
Жену я ни о своих опасениях, ни о рекомендациях старшего товарища информировать не стал. Мало ей дома забот с двумя детьми, что ли?
Впрочем, многие наши заботы потихоньку переставали быть общими.
Свободное копирование
