11
Я ещё толком не успел оформиться на новом месте работы, а меня уже заслали в дальнюю командировку. В Улан-Удэ, столице Бурятии, представителям телевизионных заводов и сервисных центров с разных концов всего бывшего СССР предстояло “обменяться опытом”. Как выглядит такого рода обмен в электронной промышленности, я знал не понаслышке. Сам участвовал активно и неоднократно, пока не перевелись охотники оплачивать из казны эти всесоюзные отраслевые попойки. В пока ещё процветающем радиопроме формы и методы ничем не отличались. Разве тем, что теперь делегаты во время встреч, частых за столом и гораздо более редких в конференцзале, успевали ещё продавать и покупать партии телевизоров, запчастей, да и всяких прочих, что у кого было, товаров. Все торговали всем – время такое.
Устал я за эти пять дней сверх всякой меры. В первый, поскольку делегации из Европейской части прилетели вечером, устроители, похерив дела, ограничили программу встреч банкетным столом, накрытым в ресторане бывшей партийной гостиницы “Гэсэр”, в которой нас и поселили с надлежащим комфортом. Во второй пришлось-таки немного поработать. А назавтра утром гостей повезли в Иволгинский дацан, главный буддийский монастырь республики и всей России.
По дороге единственный уцелевший от последствий собственного гостеприимства представитель принимающей стороны посвящал нас, хоть был он русский и православный, в особенности господствующей здесь религии. Конечно, буряты, как носители и адепты веры, справились бы с этим лучше. Увы, именно как буряты трое других не выдержали нагрузок затянувшегося далеко за полночь банкета. Только пару дней спустя им удалось вернуться к трудовой деятельности, то есть, вы же понимаете, за очередной банкетный стол. Так что поначалу задачу первичного буддийского просвещения вынужден был взять на себя не столь подверженный влиянию зловредного языческого Бахуса славянин и христианин.
Расположенный на равнине поодаль от шоссе, дацан издали слепил блеском золочёных куполов. Вблизи же оказалось, что кровля скромно покрашена лимонным кроном. И вообще ни благолепия, ни особого благочестия не наблюдалось. С невысокой террасы храма как раз выступал на незнакомом языке наголо бритый мужичок в традиционных, морковного цвета, одеждах. Потом двое монахов пересказывали для тех, кто не понимал по-тибетски, содержание монолога на бурятском и русском языках. Церемония могла бы выглядеть весьма торжественно и занудно, однако заполнившая лужайку перед террасой публика не больно-то вслушивалась в речи проповедника и, как показалось мне, не выказывала святому месту и святому старцу должного почтения. Многие развалились на травке в очень вольных позах, то есть боком и, гм-м, скажем, даже спиной к оратору, а остальные слонялись окрест, покуривая, болтая и чавкая позами. Это такие бурятские пельмени, по два на порцию.
Я тоже съел из любопытства пару этих огромных вареников с мясом и бульоном внутри. Надкусываешь, прихлёбываешь, и опять надкусываешь – простенько и действительно вкусно, только не облейся! А подкрепившись, обошёл территорию монастыря, застроенную одноэтажными домиками, в которых располагались кельи монахов. Меня уже просветили по дороге, что многие монахи постоянно живут в городе, а в монастырь приезжают, как на работу. Желающие могут даже жениться! Да я и сам видел, что у домиков припаркован изрядный табун иномарок, хотя на окнах нет даже занавесок. Чуть позже, уже в автобусе, хозяева разъяснили, что это вовсе не связано с экономией. Просто буддистам нечего скрывать от посторонних глаз, именно поэтому они не только занавесок не признают, но и головы бреют. Ну, религия у них такая. Что ж, они, в отличие от меня, в своём монастыре. Скажу больше, такие правила мне самому нравятся.
Бездумно следуя уставу, как я его понимал, чужого монастыря, я немного ещё послушал бессменного оратора, потом охотно развлёкся тем, что повращал все до единого молитвенные барабаны: от крохотного, размером с бочонок для дурацкой игры в лото, и до закреплённого на вертикальной оси двухметровой высоты барабана – точь-в-точь такого, который, помню из донбасского детства, в миру служил для намотки силового кабеля. Этот в одиночку даже сдвинуть с места было трудно, так что последняя молитва оказалась коллективной. – О чём, собственно, молились? – А это молящемуся знать необязательно, Небесам виднее. Далее, следуя примеру аборигенов, купил газетный фунтик с благовонными травками и высыпал его содержимое, как это делали все, в тихо дымящую рядом кадильницу. Обошлось мне это ритуальное воскурение совсем недорого.
А дядя с крылечка всё продолжал свою малопонятную проповедь. Мы уехали, не дождавшись конца, поскольку впереди предстояла неблизкая дорога к берегу священного Байкала.
Свободное копирование
