7
Жизнь, однако, продолжалась, а её участники безуспешно пытались угнаться за всё новыми переменами. Впрочем, как будто наглядно иллюстрируя принцип исторической преемственности, капитализм начинался с того, чем заканчивался покорно агонизирующий в своей высшей стадии развитой социализм: с пустых полок и витрин магазинов. Зарплаты стали расти чуть ли не ежемесячно, да только всё равно не поспевали за взбесившимися, то есть только теперь перешедшими в настоящий галоп ценами. Меня, как и всех тех, кто родился в самой середине века и большую, самую активную часть жизни прожил в обстановке и по правилам, год от года почти не меняющимся, эти перемены ошеломляли. Кстати, “ошеломить” в первоначальном смысле означало: так ударить мечом или копьём по шлему (шелому) противника, чтобы последний напрочь утратил способность ориентироваться. Вот именно.
* * *
- Что могут сообщить о тех временах сегодняшние рассказчики сегодняшнему читателю? – допытывался я у знакомого философа. – Поистине, на очень короткой по историческим меркам дистанции распалась связь времён. То, что для нас четверть века назад было подлиннее самой реальности, сегодняшние молодые, если они малость продвинутые, воспримут как маразматический бред. А остальные вообще никак не воспримут. Белый шум, есть такое понятие в физике. Неинформативно.
- Что это с тобой? Рассуждаешь, что ли? Ну, это уж слишком…
* * *
Давно разрешили говорить всё, но говорят и пишут почему-то одни гадости. И вот уже всеми любимый и самый тиражный еженедельник “АиФ” публикует фото диковинного инструмента в виде двух шарнирно сочленённых и торчащих в противоположные стороны фаллосов. Пояснительный текст деликатно предлагает использовать сей предмет для одновременного взаимного сексуального удовлетворения двух лиц женска полу без докучного участия прожорливых, грубых, омерзительно волосатых и ненадлежаще пахнущих лиц полу мужеска…
В конце 1991 года началась приватизация. Я, как и многие, верил в то, что действительно становлюсь совладельцем, сохозяином завода. Первое прозрение случилось очень скоро и, для пущей, видимо, наглядности, состоялось оно в особо циничной форме. В самый канун Нового года, когда свободные цены на всё на свете должны были вот-вот стать реальностью и, как обещалось, принести невиданное изобилие, наш директор Пётр Николаевич Белецкий – в порядке рекламной новогодней распродажи, что ли? – уступил некоему товариществу по старым, фиксированным ценам всю готовую продукцию завода. А когда отзвенели бокалы, и час Х миновал вместе с традиционным новогодним похмельем, товарищество-посредник благополучно продало товар действительным потребителям. По новым, естественно, ценам.
Публика недолго оставалась в неведении. Товарищество, как вы, поди, уже догадались, состояло из самого Белецкого, его юной дочери Светланы и группы самых преданных лакеев, то бишь заместителей, вкупе с роднёй. Само собой, был там и Быков. Они-то и поделили образовавшийся в результате беспроигрышной операции навар, а завод, соответственно, остался без ожидаемой прибыли. То есть дивиденды акционеров и тринадцатую зарплату работников “стая товарищей” присвоила себе.
Get rich or die trying! Можно не разделять, как я его не разделяю, этого достаточно экстремистского лозунга. Мне, к примеру, такая цель – в сравнении с бесценной, как ни крути, жизнью – представляется мелковатой. Но нельзя же не уважать тех, кто самоотверженно ему последовал. Как не оценить мужество конкистадоров? Пиратов? Тех, кто прибыл в Новый Свет на “Mayflower”, или в одиночку добывал золото Аляски? То есть рискнул, напрягся – и выиграл! Или, наоборот, проиграл, не рассчитавши, хотя тоже готов был выпрыгнуть из штанов. Я, к примеру, уважаю всякий ответственный выбор, но здесь, сами понимаете, никаким риском и не пахло. Имел место редко встречавшийся раньше постыдный случай воровства в собственном доме. А если трезвый и добропорядочный папочка (ПНБ таковым себя и мнил, так и позиционировал) ворует у детей, то, пожалуй, вообще уникальный.
Да, всё стало всем известно очень скоро, однако ни значимых, ни каких-либо вообще последствий это не повлекло. Ни один из “товарищей” не только не попытался застрелиться, но даже не призадумался, всё ли здесь по совести. До сих пор сомневаюсь, действительно ли таким был закон, что очевидное, демонстративное мошенничество (скорее, всё-таки, даже воровство) представало в его глазах непорочной добродетелью, или просто у надзирающих за исполнением закона должностных лиц не всё в порядке то ли с логикой, то ли с совестью. Предлагаю тебе, Сергей, ответить на этот вопрос самостоятельно, коль уж подался в юристы. Но о том, что закон и его слуги ни к “товарищам”, ни к директору претензий не имеют, вконец огорошенную неискушённую публику поспешил известить через городскую, вольную уже прессу тот самый следователь областной прокуратуры, который вёл заодно ещё одно дело, на этот раз – о незаконной распродаже господином Белецким земель подшефного совхоза.
Глупо совершать одно преступление, если можно совершить два. Любимые мною окрестности заповедной Кубри раздавал он направо и налево! За взятки, само собой. В составе преступной группы, разумеется. И кто б сомневался, что в неё входил, в числе прочих, бывший заместитель секретаря уже упразднённого к тому времени партийного комитета завода, некий Черепко, существо в высшей степени невразумительное. Такими, увы, были коммунисты последнего призыва. Помню, он донимал меня просьбами принять свою необразованную родственницу ко мне в цех, да чтобы трудилась она повременно и в нормальных условиях, однако числилась и получала сдельно – и как на вредной работе. Так и не понял, бедняжка, хотя я объяснял доступно и подробно, с трудом преодолевая его дебильность, что в условиях бригадного подряда такое жульничество просто физически невозможно. По определению.
Обиделся партфункционер всерьёз, однако, по причине пассивности и мелкости натуры, стать достойным врагом просто не смог. Или не успел.
В этой истории вообще было мало чего вразумительного. Фигурировали смешные по нынешним временам размеры взяток: на круг что-то вроде тридцати тысяч немецких марок и двух с половиной тысяч долларов – и это более чем за триста гектаров! Меньше сотни “зелёных” за гектар, то есть. Оскорблённый, видимо, жалкими размерами вознаграждения махинаторов, следователь кипел благородным негодованием. Закон в его лице не допустит разбазаривания земель, посягательств на общенародное достояние! Что же до невинных финансовых шалостей в акционерном обществе, каковым теперь является завод, так у него, частного предприятия, есть хозяева – вот пусть сами и отстаивают свои собственные интересы.
Собственно, я и был, в числе прочих, тем самым хозяином. И, как ни напрягал свои хиленькие мозги и ещё менее развитое воображение в качестве такового, совершенно не мог себе представить конкретных путей и способов отстаивания чего бы то ни было своего, собственного. Разве при ещё не забытом социализме мне не пели отовсюду, и я разве не подпевал с некоторым даже энтузиазмом:
Человек проходит, как хозяин
Необъятной Родины своей!
Учтите, здесь ключевое слово: “как”. Это заслуженные уркаганы, воры в законе гуляют по стране, как по буфету, полноправными хозяевами, а всякий прочий гражданин проходит, заметьте, КАК хозяин. То есть, пытается по мере способностей изображать хозяина, однако на деле ни в коей мере не является таковым. И состоявшаяся буржуазная контрреволюция ничегошеньки в этом плане не изменила. Да и какой, спрашивается, дурень стал бы её совершать ради блага твоего, моего и нам подобных?..
Свободное копирование
