После чего, переправясь мы дошли чрез Моравию в Богемию, где императрица изволила осматривать полки наши. И я им, господином генералом Ливиным весма был доволен. Когда ж все приглашены были обер-афицеры и штаты к столу Ея Величества, в том числе и я был, то он, господин генерал Ливин, представляя Ея Величеству, объявил, что, де, есть у меня инженерная команда при дивизии, и были все допущены к ручке Ея Величества и при столе обедали. А для полков свежих хлебов правиант ставил агличанин, для чего от него агличанина и наняты были хлебники, нам же жалованье производимо было двойное порция и рация по цене, тогда состоящей. Однако со всем тем по сложной цене я получал каждой месяц за порцию и рацию по осмнатцати червонцов, жалованье двойное по сороку рублей, тож по шеснатцати червонцов, чего составит каждой месяц тритцать четыре червонца. Тогда у меня денег был целой мешок.
А брат мой Никита Артамонович будучи порутчиком, был в дивизии Василья Абрамовича Лопухина.
Продолжая ж поход, дошли мы до Нирберха, а полки, дошед до деревни Ферт, в которой жители все жиды, тут расположились в лагери. И в то время, как выше напомянуто, тож были трахтирщики.
Случилось мне прогуливатца верхом и приехал в полк Ладожской, в коем был майор Кулбарс. Обедали в трактире, после обеда с тем майором начал один афицер играть в банк, во время ж игры зделался у них спор, банкировал афицер и когда карту бросил направо, то майор выигрывал, а налево ответствует майору платежем. Я при той игре сидел блиско и у самаго стола на стуле. Когда должно было по картам получать майору с банкера афицера платеж, то есть за правую свою сторону, он майор не брал, когда ж выигрывал левою банкер, а другому должно платить, то со всем тем он, майор Кулбарс за свою правую сторону не брал, а требовал за проигранную левую, будто за правую сторону выигранную з банкера платежу.
Но как афицер, остановясь банкировать, говорил майору: "Вы, де, должны мне платить, а не я вам, спросите вот блись нас сидящаго посредника, так ли должно". Почему я и сказал: "Правда, что вы, оставляя пред этим требовать за свою сторону, теперь же должны платить сами, а не требовать".
Он, Кульбарс, осердился на меня, закричал: "Ты, де, молчи!" Но я, напротив того, сказал ему: "Вы можете так говорить токмо денщику своему, а не мне". А он великой дракун и резун был, после чего, услыша он таковой от меня отзыв, осердясь, вскочил со стула, тогда случилось в палатке, и намерен был меня ударить. Как же и я разгорячился, не допустя ево до себя, схватил за виски, и потом чрез колено поваля ево, взяв косу и обвертев к палатошной древке, бил кулаками по щекам и всего прибил, и до того бил ево, что уже сам устал.
Тут трахтирщик стащив меня, но он, уже битой, грозил шпагою: "Я тебя, друга моего, доеду!" Сели мы обое друг пр<от>ив друга и сидели, я же, знав об нем, что он резун и человек буян, тотчас вышед за полатку, поскакал обратно к своей квартире.
Как же я приехал, то испросил меня господин генерал Ливин, где Матвей Артамонович. Пред тем же самым виделся со мною правящей его канцеляриею господин Черепов, донес ему, Ливину, все со мною случившееся обстоятельно, жалел очень о таковом нещастии, уведомляя писмом к его сиятелству, посылал нарочного, описывая о мне, что я человек смирной, а тот безпокойной и производил много таковых случаев, кому глаз выколол, бровь разсек и много сему подобнаго делал, то его сиятелство и выгнал ево, Кульбарса, из полку и он уехал в Петербург. А я потом и остался уже без страху.
Свободное копирование
