Август 41-го. Реве та стогне Днiпр широкий...

Август 41-го Реве та стогне Днiпр широкий...

   О том, что первенец ленинского плана электрификации Днепрогэс был разрушен немцами в 1943 году, знает каждый, добросовестно изучавший в школе историю Великой Отечественной войны. Меньше известно о разрушении легендарной плотины советскими солдатами 18 августа 1941 года.

   Для охраны гидростанции и металлургических заводов, построенных на левом берегу Днепра, существовал специальный 12-й зенитно-артиллерийский полк. Как вспоминал бывший фронтовой капитан 86-летний Евгений Борисов, в полку служили и немцы-менониты, призванные из окрестных немецких колоний. Когда в 38-м в Запорожье приезжал нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе, нескольких солдат-немцев обвинили в подготовке покушения на его жизнь. За потерю бдительности подверглись репрессиям многие офицеры, в том числе командир полка Глазунов.

   Когда в начале войны начались налеты на Запорожье, батареи полка, укомплектованные 76-миллиметровыми зенитными пушками, заградительным огнем не дали вражеской авиации разбомбить стратегически важные объекты. Гитлеровцы рвались к промышленным центрам Украины, к крупнейшим энергетическим мощностям. Сюда, к Днепру, были направлены танковые колонны фашистских войск. Утром 18 августа немецкие танки неожиданно подошли к Запорожью с правого берега. Их встретила третья батарея 12-го полка. Четыре орудийных расчета уничтожили несколько танков, но остановить колонну, поддерживаемую авиацией, не смогли. К трем часам дня, сравняв с землей позиции батареи, немцы ринулись к Днепрогэсу, идеальной переправе через могучую реку.

   По плотине был проложен широкий мостовой переход, внутри плотины проходила потерна (галерея), ширина и высота которой позволяли перебрасывать военную технику. Еще ниже, в самой подошве плотины, имелась вторая потерна, по которой можно было свободно ходить. Обе галереи использовались для наблюдений за сооружением, в них размещались необходимые приборы. Немцы стремились, перебравшись по плотине на левый берег, сходу завладеть всеми заводами Запорожья.

   Для организации демонтажа и эвакуации оборудования днепровских электростанций Государственный комитет обороны направил в Украину первого заместителя наркома электростанций Д. Жимерина. В своих воспоминаниях Жимерин пишет, что, наблюдая за ходом демонтажа, он курсировал между Запорожьем и Днепродзержинском ближайшим путем, по обращенному к фронту правому берегу. В одну из таких поездок ему позвонил из Москвы зампредседателя Совнаркома М. Первухин и сообщил, что немецкие части, прорвав фронт, устремились к Днепру как раз на этом участке. Первухин приказал ускорить демонтаж оборудования, чтобы не дать возможности фашистам захватить гидростанцию, взорвать проезжую часть плотины, заложив взрывчатку в большую потерну. "Сердце обливалось кровью от мысли, что это творение придется не только демонтировать, - вспоминал замнаркома, - но, может быть, и частично разрушить. Однако приказ был неумолим: что можно - снять, остальное подготовить к взрыву".

   В последнюю перед взрывом плотины ночь на пульте управления ГЭС дежурил диспетчер Арутюн Казарян. Ушедший из жизни несколько лет назад, он оставил воспоминания о том трагическом событии. " В восемь утра я сдал смену дежурному инженеру Ивану Морозову, - писал Казарян. - Обстановка была тревожной, и я остался на пульте управления, тем более, что семью накануне отправил в Челябинск. К концу дневной смены была получена команда: уничтожить максимальное количество приборов, механизмов, машин, а самим уйти на левый берег. В работе в это время находились шесть агрегатов, еще три было в стадии демонтажа и погрузки на платформы. Мы выпустили масло из турбинных подпятников, включили заземляющие ножи шин и тем самым закоротили работающие генераторы, то есть сожгли их. Остальной персонал вахты разбивал молотками и чем попало приборы пульта управления, выводил из строя оборудование машинного зала. Люди, еще вчера заботливо ухаживавшие и следившие за бесперебойной работой приборов, уничтожали их своими руками. Оставили только "комсомолку" - автономный генератор для обеспечения освещения потерны, где саперный батальон готовил плотину к взрыву.

   Дорога через плотину была забита гружеными машинами, повозками, людьми военными и не военными, по ней также перегоняли скот. Наша смена энергетиков ушла на левый берег потерной. Выйдя, увидели собравшихся руководителей "Днепроэнерго" Гуменюка, Тополянского, директора Днепрогэса Касьянова. главного инженера Шацкого, парторга ЦК на Днепрогэсе Кочеткова. Все смотрели на клубы черного дыма, поднимавшегося над машинным залом, - это горели генераторы. Нас попросили оказать помощь саперному батальону, и мы стали таскать ящики со взрывчаткой и складывать в середине потерны. К концу дня под пулеметным обстрелом мы поодиночке поднялись вверх. В девять вечера 18 августа плотина была взорвана".

   Через три часа после взрыва к краю прорана подошел с коллегами Жимерин. Он вспоминал: "Взрыв разрушил верхнюю часть плотины, снес несколько быков и металлические затворы. Вода огромным потоком с ревом, от которого закладывало уши, яростно сотрясая всю плотину, устремилась вниз. Мириады мельчайших брызг, как осенний дождь, покрыли нас влагой. Мостовой настил весь вибрировал, и казалось, что разрушение еще не закончилось. Уже ночью в обкоме партии вдруг появилось сообщение о том, что некоторые части нашей армии не успели переправиться на левый берег. Это были неприятные минуты: не поторопились ли со взрывом? Повторные проверки не подтвердили первого сообщения, и все с облегчением вздохнули. Но это "облегчение" не ослабило гнетущего чувства, что мы сами, хоть и частично, разрушили то, что создано нашим народом".

   Замнаркома Жимерин, судя по всему, так и не узнал всей правды о последствиях взрыва. Вот что рассказывает журналист и краевед Константин Сушко, десятки лет занимавшийся изучением Хортицы, автор книг о ней: "Скопившиеся в плавневой части острова Хортица подразделения советских войск не были предупреждены о предстоящем взрыве и его возможных губительных последствиях. Вода, хлынувшая из верхнего бьефа через пролом в плотине, вздыбилась 20-метрвой волной невиданной силы. Часть воды, прокатившаяся по руслу низового Днепра, обрушилась на остров, на вооруженных, но беззащитных перед стихией людей. Когда вода ушла, на вербах, вязах и дубах остались висеть в неестественных позах сотни (если не тысячи) солдат. Когда пятитысячному отряду немцев буквально на следующий день удалось захватить Хортицу, они согнали женскую часть населения острова и приказали убирать тела утонувших красноармейцев, разбросанные по полям и огородам, висевшие на деревьях в плавнях. Как свидетельствуют очевидцы, волна смыла расположенные ниже Днепрогэса на несколько километров причалы, жилые постройки, погубила скот и людей. Точный ущерб, конечно, никто не подсчитывал".

   Приведу еще одно довольно эмоциональное свидетельство, сделанное в марте 1942 года писателем Саввой Голованивским: "В старом Запорожье, на расстоянии многих километров, от страшного сотрясения вылетели оконные рамы. Целый пролет гигантской величественной днепровской плотины разлетелся в прах. Вода ринулась вниз. Она бушевала, как дикое животное, отыскавшее выход своей ярости. Она ломала вражеские переправы, сносила тяжелые орудия и танки, заливала пространства, превращая и этот путь через Днепр в дорогу смерти. Цель была достигнута: гитлеровцы искромсаны могучим ураганом, стерты в порошок обломками бетона, уничтожены, истреблены. Но вода рвалась дальше. Она устремилась к маленьким красивым домикам у подножия изумрудной Хортицы. Она крушила, равняла с землей места, где люди нашли свое счастье".

   Взрыв 41-го года остался в памяти людей еще и такими моментами. Ушедшая из озера Ленина вода обнажила обвитую водорослями церковь поселка Кичкас, черные, прогнившие за двенадцать лет подводной жизни, некогда брошенные строения, покрытую песком и илом ярмарочную площадь. А обнажившийся порог Ненасытец, один из самых опасных для судоходов, известный тем, что вода в его камнях всегда ревела, спустя время, когда ил из каменных щелей вышел, снова "заговорил".

   "Овладев Хортицей, немцы стали с его возвышенного берега обстреливать Запорожье из минометов и орудий, - продолжает Константин Сушко, - Продвижение врага вперед сдерживали бойцы 274-й стрелковой дивизии и 157-го полка НКВД. Однако при такой близости противника и постоянном шквальном обстреле города все очевиднее становилась угроза срыва демонтажа и успешной эвакуации промышленных предприятий. Перед советским командованием встала задача выбить фашистов с острова. В ночь с 3 на 4 сентября частям 274-ой дивизии удалось высадиться в центральной части острова и закрепиться на небольшом плацдарме. Затем плацдарм расширили, наши стрелки пошли в наступление и вскоре освободили Хортицу".

   Целый месяц советские войска удерживали остров. За это время на Урал и в Сибирь перебазировались многие предприятия, в том числе "Запорожсталь" и "Днепроспецсталь", начавшие уже с весны 1942 года производить для фронта бронированный стальной лист. Кто знает, на чьей стороне была бы победа, если б не сталь этих эвакуированных заводов. Последний эшелон с оборудованием ушел из Запорожья на восток 3 октября. В тот же день в город вошли немцы. "Сорок пять суток наша армия героически удерживала левобережье, - писал Леонид Брежнев в книге "Возрождение", - и за это время только с "Запорожстали" было вывезено 9600 вагонов ценнейшего оборудования. Это был подвиг: под артобстрелами, под бомбежками люди демонтировали тяжелейшие станы, паковали узлы машин, грузили их на платформы, делали маркировку, составляли монтажные схемы". Но о вынужденном взрыве могучего Днепрогэса в этой книге не сказано ни слова.

   Оккупанты пытались запустить электростанцию. Они без труда починили на своих фирмах три генератора и даже запускали их в периоды паводков. На восстановление плотины фашисты согнали тысячи местных жителей и военнопленных. Но, несмотря на жесткий режим и охрану, на стройке то и дело обнаруживали перерезанный провод или кабель, возникали задержки в работе, исчезали машинные части. Когда одна из турбин Днепрогэса была подготовлена к пуску, кто-то снял крепежные болты, и вода, вместо того, чтобы привести турбину в движение, ринулась на машины и вывела их из строя. За каждым актом саботажа следовали пытки, аресты, расстрелы. Документы самих фашистов свидетельствуют, что из трех тысяч военнопленных, работавших на восстановлении энергоузла, в живых осталось только 17. По воспоминаниям очевидцев, для устрашения рабочих прямо на стройплощадке установили несколько виселиц. Но отстроить плотину за два года оккупации города немцы не смогли. Перед отступлением в октябре 1943 года они заложили в разных местах ГЭС сотни авиабомб, заминировали и затопили нижнюю потерну. Нашим армейским саперам удалось под самым носом врага перерезать кабель, ведущий к зарядам, и предотвратить полное разрушение Днепрогэса. Тем не менее, аванкамерный мост, часть плотины, машинный зал фашисты успели

   разрушить.

   Все страницы истории Днепрогэса, героические и трагические, желательно знать и помнить. Но в Запорожском областном краеведческом музее эпизод, связанный со взрывом плотины в 41-ом, в экспозиции не представлен. Прямого запрета на упоминание о взрыве не было, - объясняют музейные сотрудники, - но "зал войны" оформлялся по книге "Возрождение" Брежнева, и отклонений от генеральной линии не допускалось. Перечень выставляемых экспонатов строго контролировался партийными органами.

   Сейчас известно немало фактов фальсификации событий Великой Отечественной войны. Но любопытно проследить на конкретном примере, как историческая наука поступалась объективностью в угоду советской идеологии. Книга писателя Голованивского "Это касается всех" и воспоминания замнаркома Жимерина (сборник "Энергетики в Великой Отечественной войне") рассказывающие правду о взрыве, были изданы соответственно в 1959 и 1985 году. О сожжении генератора и взрыве плотины подробно рассказал поэт А. Безыменский в обширной статье "Вот он - Днепрогэс", опубликованной в "Правде" 13 апреля 1962 года. Но в выдержке из этой статьи, включенной в книгу "Запорожский индустриальный комплекс" (Днепропетровское издательство "Пром1нь", 1975 год), о взрыве речь уже не идет. Апофеозом же исторической "забывчивости" стали изданные в конце 70-х воспоминания Брежнева. Стало ясно: партия приказала поменять точку зрения на события 41-го. Предлагалось считать, что взрыва плотины в начале войны как бы и не было. Естественно, что и в фундаментальной "Истории городов и сел Украинской ССР (Запорожская область)", изданной в Киеве в 1981 году, об этом ни слова.