Тонкий лёд и крепкая основа.
Я не знаю, как другие рижане, не относящиеся к титульной нации, но я с детства остро ощущала враждебность, незримо присутствовавшую в атмосфере. Рассказывая об этом, я попытаюсь пройти по тонкому льду и не провалиться под него. Но вовсе умолчать – значит, погрешить против правды, а, приступая к этой книге, я поклялась не допускать искажений прошлого.
Еще в дошкольном возрасте я узнала, что такое неприязнь. Первый случай произошёл, когда родители отправили меня в детский санаторий на Рижское взморье. Мне было шесть лет, в детский сад меня никогда не водили, и для меня это был первый опыт долгого общения с посторонними людьми. Строгая тётя в белом халате привела меня в комнату, где было еще три латышские девочки старше меня, показала на кровать и велела ложиться спать. Когда она вышла, старшая из девочек, указав на меня пальцем, сказала: – Посмотрите на её длинный нос. Она – еврейка.
– Ты – еврейка, – повторила соседка по комнате. В её голосе слышалось осуждение. – Мы с тобой не будем водиться.
Я не поняла, что она имеет в виду.
Когда родители приехали на другой день меня проведать, я рассказала им, как меня встретили соседки по комнате. Папа о чём -то переговорил с заведующей, и меня забрали домой.
В другой раз соседские девочки Айя и Вия завели меня в тёмный сырой подвал деревянного дома на соседней улице, а сами убежали. Они не закрывали дверь, но в темноте я долго не могла её найти. Мне было очень страшно. Пахло сыростью, гнилью, слышались какие-то шорохи. Наконец, я нащупала дверную ручку, и к моей огромной радости, она повернулась, впустив в подвал лучик света. Я выбралась и побежала домой. Не стала рассказывать ничего родителям, боясь, что меня перестанут выпускать на улицу одну. Но с этими девочками больше вместе не играла. Завидев меня, они шушукали, смеялись, и показывали на меня пальцами. Не буду перечислять случаи, которые приводили меня в ступор позже, уже в школьные годы. Я многого не понимала, никто нам не рассказывал об исторических причинах национальной розни.
На киностудии работал многонациональный коллектив, который складывался, начиная с 1946 года. Но корни уходят еще дальше в историю. Ведушим режиссёром монтажа на Рижской киностудии была Мария Дмитриевна Чардынина, вдова легендарного режиссёра немого кино Петра Ивановича Чардынина. Разница в возрасте между супругами составляла 43 года. Когда Мария Дмитриевна появилась на свет в дворянском имении возле города Пошехонье Ярославской губернии, её будущий муж уже поставил 200 фильмов. Сохранились из них всего 34. Один из них дал жизнь расхожему выражению, которое в ходу до сих пор: «Молчи, грусть, молчи!» В фильмах Чардынина снимались все кинозвёзды русского немого кино – Вера Холодная, Иван Мозжухин, Витольд Полонский, Осип Рунич, Вера Каралли.
В 1920 году Пётр Чардынин эмигрировал в Латвию. В Риге он вместе с актёром и режиссёром Вилисом Сеглиньшем организовал акционерное общество «Латвью филма». При своем творческом объединении предприниматели открыли курсы киноактёров. Чардынин прожил в Риге три года, после чего переехал в Одессу. Шестнадцатилетняя Мария Дмитриевна, несмотря на подпорченную дворянским происхождением анкету, с большим трудом устроилась помощницей администратора в «Первую комсомольскую кинофабрику «Украинфильма» (так называлась в начале 30–х годов будущая Одесская киностудия. ) И там встретилась с корифеем кинематографа. Петр Иванович был свободен от уз брака после развода с актрисой Маргаритой Барской, которую он неосмотрительно научил основам режиссёрского мастерства, после чего она начала самостоятельный путь в искусстве уже без него в Москве.
Юная Мария Дмитриевна, девичью фамилию которой сегодня уже никто не может вспомнить, стала последней женой режиссёра Чардынина. Я была знакома с Марией Дмитриевной с самого детства, мои братья дружили с её сыном Лёшей, носившим фамилию своей матери по мужу. Видимо, она воспитала в Алексее чувство преклонения перед великим режиссёром, потому что он всюду возил с собой портрет Петра Ивановича, который стоял на тумбочке во вгиковском общежитии у будущего оператора.
Прежние сотрудники Рижской киностудии до сих пор уверены, что Алексей Николаевич Чардынин – сын легендарного Петра Чардынина. Но это совершенно невозможно, поскольку режиссёр умер в Одессе в 1934 году, а Лёша родился только в 1940 где-то в российской глубинке. Его местом рождения указана РСФСР.
Мария Дмитриевна мало распространялась о своей личной жизни. Она стремительно ходила по коридорам монтажного цеха, не останавливаясь для пустой болтовни. Её помощницей была молодая монтажница Майя И. Их отношения приобрели столь доверительный характер, что Майя пригласила наставницу на день рождения на свою дачу в Пумпури. Там Мария Дмитриевна встретилась с отцом Майи, который рассказывал о своем боевом пути во время гражданской войны. Бывший красный латышский стрелок с оружием в руках устанавливал советскую власть в Пошехонье Ярославской губернии, откуда родом была Мария Дмитриевна. А она с детства помнила расправы с дворянским сословием, которые происходили на её глазах. Естественно, общение между этими двумя сотрудницами немедленно прекратилось. То есть, даже в середине 1960–х годов в обществе эхо гражданской войны еще то и дело давало о себе знать. Что уж говорить об отголосках второй мировой.
Свободное копирование
