В начале 1968 года я получил письмо, по прочтении которого мои руки задрожали от радостного возбуждения. Стелла собиралась в Москву. Ее мужу предстояла деловая командировка по линии ООН. Она должна была ехать с ним, обладая дипломатическим иммунитетом. Мы, наконец, сможем с ней увидеться. Я был слишком занят на работе, чтобы поехать в Истру и сказать об этом отцу, но я немедленно написал ему, и он ответил, что очень рад, и приедет в Москву ко времени их визита. Но он так и не сделал этого. Отец подавился куском мяса и умер от удушья. Визит Стеллы планировался на август; я похоронил отца в марте.
Стелла вместе со своим мужем прибыла в Москву на поезде, через Польшу, 18 августа 1968 года, в воскресенье. Она позвонила на мой домашний телефон в половине двенадцатого в первой половине дня. Голос у нее был ровный, бодрый, уверенный и очень возбужденный в то же самое время. «Алекс, дорогой, мы сейчас в отеле, собираемся. Мы скоро приедем к тебе на такси».
Я едва мог ждать. Я ходил по квартире вперед-назад, пока Ирина не сказала, что сойдет с ума. Два шага вперед, полшага вбок, два шага обратно. Руки сцеплены сзади. Старая привычка, из Сухановки. Я по-прежнему так реагирую, когда сильно взволнован чем-либо.
Мы смотрели в окно. Наконец, Ирина, стоявшая с Андреем у окна, сказала: «Такси!»
Два на удивление полных человека в европейской одежде вышли из машины. Я едва мог поверить, что одним из них была моя сестра, хотя она и выглядела, как Стелла. Вскоре послышался стук в дверь. Я открыл ее. Это была Стелла, очень полная. Но на время я позабыл об этом – мы бросились друг другу в объятия; слезы и смех перемешались.
Потом мы присели. «Расскажи мне все!» - сказала Стелла. Я в ужасе делал предупреждающие знаки руками и бровями, проговаривая при этом: «Конечно, конечно». Потом я произнес, смущенно: «Стелла, дорогая, ты немного пополнела». Они оба расхохотались. А потом принялись раздеваться. На какой-то момент Ирина смутилась. А потом мы поняли, что они оба надели под свою одежду по два комплекта американских вещей. Все эти костюмы и платья они везли в качестве подарков, но государственные служащие предупредили их, что если увидят, как они входят в квартиру с сумками, полными вещей, то нас могут обвинить в спекуляции на черном рынке. Поэтому единственная вещь, которую они пронесли открыто, была пластиковая игра «Лего» для Андрея.
Мы со Стеллой все никак не могли успокоиться и хихикали, глядя друг на друга. Чтобы немного обезопасить себя, я положил на телефон подушку, и включил радио и телевизор на полную громкость. Потом я рассказал сестре, что случилось за прошедшие двадцать лет. Двадцать лет! Целая жизнь, которую предстояло пересказать за два дня, и по большей части все это был рассказ об ужасных событиях. Стелла держалась стойко – она предполагала услышать кое-что из той истории, что я ей рассказал, но воспринять все это в полной мере она не была готова. Волны эмоций, испытываемых ею, были физически ощутимы. Я же не мог остановиться, пока не очертил всего контура этих двух кошмарных десятилетий. Стелла не теряла самообладания – до тех пор, пока я не рассказал ей о том, как нашу мать, которую она так любила, пытали в тюрьме, в результате чего она сошла с ума. Это для Стеллы было уже чересчур. В конце концов, как Стелла мне потом сказала, именно история нашей матери переполнила ее воображение кошмарами, и на этом фоне все случившееся со мной было вытеснено для нее тем горем, что охватило ее от моего рассказа о матери.
Наиболее важную тему разговора – наше будущее – мы отложили, чтобы перенести этот разговор в более безопасное место по сравнению с квартирой на Сиреневом бульваре. Мы пошли на могилу матери. Когда мы полностью были уверены в том, что никого нет в поле нашего зрения, Стелла сказала:
- Хорошо. Скажи мне. Ты хочешь выбраться отсюда?
- Хочу ли я выбраться! – воскликнул я. – Послушай, Стелла. Я бы пошел отсюда пешком, голый, задом наперед, на карачках, если бы это было единственным способом. Мне нужно выбраться отсюда! Но мне нужно быть осторожным. Мне нужно забрать с собой Ирину и Андрея, потому что они никогда не будут в безопасности, если я их тут оставлю. Возможно, я смогу раздобыть туристическую визу в Югославию, и просто не вернусь. Нам необходимо найти способ сообщать друг другу о том, что происходит, а это означает, вероятно, личные встречи, и это значит, что все это потребует времени. Но мы не можем позволить себе рисковать, чтобы разрушить все, ты понимаешь?
- Я понимаю, - твердо ответила Стелла. Она очень крепко обняла меня. – Я не собираюсь больше позволять им забыть о тебе, - продолжила она.
Я знал, что Стелла сдержит свои слова, и впервые начал верить в то, что я действительно снова увижу дом, и это случится достаточно скоро.
Свободное копирование
