Однажды поздно вечером, несколько месяцев спустя после того, как мою мать госпитализировали, я работал над переводом книги по акушерству и гинекологии – и в это время в дверь моей комнаты постучали. Гостей у меня почти не было, и я предположил, что это сосед, которому нужна какая-то помощь. Я открыл дверь и остановился в оцепенении, увидев знакомое с лагеря лицо, дополненное еще и униформой МВД: Лавренов, начальник лагерного госпиталя.
Я был не очень рад его видеть, но он распахнул руки для объятий и шагнул в комнату перед тем, как я успел и слово вымолвить. Он обескуражил меня крепкими объятиями: «Дорогой, старина! - восклицал он снова и снова. - Как чудесно, что я, наконец, тебя отыскал! Я искал и искал тебя. Ты даже не представляешь, как это здорово, тебя видеть. Думаю, вряд ли у тебя тут найдется что-нибудь выпить, дома?»
Так случилось, что у меня была бутылка вина, дожидавшаяся следующего заседания нашего «профсоюза». Но я решил, что стоит, возможно, воспользоваться ей, чтобы утихомирить Лавренова и избавиться от него. Эта сволочь огорчилась, увидев, что это не водка. Он принял от меня наполненный стакан и разочарованно смотрел, как я наливаю стакан себе. Он развалился на стуле, ослабил свой галстук, выпил свой стакан и снова подал его мне. Я снова его наполнил. Он выпил половину. Потом вздохнул и вытер рот тыльной стороной кисти. Снова тяжелый вздох.
- Да, да, - произнес он печально.
- В чем дело? – спросил я.
- Дорогой друг, - начал он, - ты даже не поверишь, до чего этот мир несправедлив.
Я просто спокойно смотрел на него, не обратив внимания на его слова. Он сам не представлял себе той иронии, которая в них прозвучала.
- Послушай, - продолжил он, - послушай, что со мной произошло. Это ужасно. После всех этих лет моей службы, они меня просто вышвырнули из МВД!
- Нет! – воскликнул я, стараясь, чтобы в голосе прозвучало негодование и симпатия. Я просто надеялся на то, что он закончит с бутылкой и вывалится вон. Я налил ему из своего стакана. Он принял это с отсутствующим взглядом и опрокинул стакан в себя.
- И не только это. Они еще и выгнали меня из партии, разве это не ужасно? Они сказали, это потому, что я слишком много пью. Я люблю выпить. Кто не любит? Но это не причина, чтобы вот так вот наказывать человека. Знаешь, почему я думаю, они это сделали?
Он снова протянул мне стакан. Бутылка была пуста. Лавренов разочарованно двинул бровью.
- Это все, что у тебя есть?
Я кивнул.
- Так почему они тебя выгнали? – спросил я.
- Ну, я тебе скажу правду, потому что ты поймешь ее. Никто другой мне не верит! Это из-за того, что я всегда так много делал, чтобы помочь политическим заключенным. Вот почему! Они решили, что я был слишком мягок с вами, ребята. Сволочи. У тебя нет дома водки, а?
У меня было немного, но я не мог позволить себе, чтобы Лавренов к ней притронулся. В любом случае, он был из того рода пьяниц, которых хорошо разбирает от половины бутылки вина, а он опустошил уже почти всю бутылку, поэтому я поднялся, чтобы указать ему на дверь. Он не пошевелился.
- Теперь мне придется вернуться домой, в Белоруссию, понимаешь. Буду работать обычным фельдшером, это все, что я могу делать. Я уезжаю завтра. Идти некуда. Комнату свою я потерял, все потерял.
По пьяни он прослезился. Потом хмуро оглядел комнату. Я просто стоял там, где стоял.
- Послушай, старина, - произнес он через некоторое время. – Мне негде спать. У тебя здесь есть еще одна кровать. Пожалуйста, могу я переночевать у тебя? Утром я уйду.
Мне подумалось – ну, хорошо, я от него, наконец, избавлюсь. К тому же он, все-таки, обходился со мной неплохо в лагере, и делал мне поблажки.
- Конечно, - ответил я.
Он снял свои сапоги, накрылся пиджаком, в качестве одеяла, и через пять минут уже храпел. Полночи я не мог уснуть из-за его храпа, и утром у меня не было сил сопротивляться, когда он попросил у меня 600 рублей, чтобы помочь ему добраться до Белоруссии. Он обещал, что вышлет их мне обратно, как только получит свою первую зарплату, но, конечно, я понимал, что ни денег, ни Лавренова я больше не увижу. Так и случилось.
Свободное копирование
