К 1956 году советское министерство здравоохранения выпускало более сорока медицинских журналов по всему свету. Бюджета делать выпуски этих журналов на разных языках не хватало, поэтому для наиболее значимых статей делались конспекты, выпускавшиеся на английском языке для англоязычных стран. Моей работой было находить переводчиков для этих англоязычных конспектов, заключать с ними договора, редактировать их работу и проверять точность изложения медицинской тематики. Мне предстояло приступить к организации всей этой работы в рамках нового отдела в нашем издательстве.
Работа была интересной. Зарплата была почти вдвое больше той, что была назначена мне при приеме в качестве машиниста. На некоторое время я с головой погрузился в дела, и эта работа меня вдохновляла – так, что меня не очень отвлекали все эти темные страхи моей матери и голоса, которые она продолжала «слышать» из коридора, или через стены или потолок. Возможно, что-то от моего энтузиазма, связанного с новой работой, перепало и ей. На некоторое время жизнь в нашей маленькой комнатке стала полегче. Несколько часов я стоял в очереди за покупкой нового холодильника, чтобы она могла пить чай со льдом, и мы могли держать в нем свежее молоко. Когда же я прошел вовнутрь, в сам магазин, то обнаружил, что очередь стояла на самом деле за тем, чтобы вписать себя в список желающих приобрести холодильник. Предлагалось два типа холодильников: подороже и подешевле. По причине своего воодушевления я выбрал вариант подороже. Затем требовалось оставить почтовую открытку – ее должны были выслать по адресу человека тогда, когда его номер подойдет. Меня предупредили, что это может занять более года.
Затем я начал предпринимать шаги по возвращению моей одежды, книг, радиоприемника и фотоаппарата из американского посольства. В том письме, которое я получил от заместителя Молотова, помимо направления меня к Петрову за справкой с места прежней работы, содержалось также указание связаться с юридической коллегией при министерстве иностранных дел по вопросу возврата моих вещей. Это было государственное агентство, которое сотрудничало с иностранными представительствами по вопросам наследства и прочим юридическим делам.
Когда я смог на некоторое время отпроситься с работы, получив на это разрешение директора издательства, я встретился с представителем коллегии. Он с сочувствием выслушал мою историю. «Вы знаете, - сказал он, - обычно государство удерживает двадцать пять процентов от ценности того имущества, которое вы требуете обратно. Но я бы рекомендовал снизить эту пошлину до десяти процентов. Вы столько вынесли, товарищ, что я уверен, государство не должно требовать от вас слишком многого теперь!»
Через неделю меня вызвали в коллегию для официального собеседования. Там меня представили председателю, а также приятному молодому человеку с острыми чертами лица, которого мне представили как «товарища Александрова», юриста. Я тут же отметил его как КГБшника. Их там, в этой коллегии, должно было быть, как тараканов. Но я решил поиграть пока с ними в их игру, и вести себя так, как если бы Александров и в самом деле был только юристом, и никем иным.
- Мы поговорили с посольством Соединенных Штатов, - произнес председатель. – У них есть деньги для вас, и они будут рады вас видеть. Все, что вам нужно сделать, это лично пойти туда, и они вам все вернут. Наш юрист, - кивок в сторону Александрова, - пойдет с вами, чтобы проконтролировать, что все пройдет должным образом.
Я был в игривом настроении и решил заставить Александрова показать свое обличье. Поэтому я произнес:
- Ну, я не могу пойти в посольство США, вы же знаете. Это запрещено условиями моего освобождения. При воротах посольства всегда дежурит оперативник КГБ, и как только меня увидят, мне снова в тюрьму, и я думаю, что вы понимаете, что я не буду так рисковать.
Председатель произнес:
- Послушайте, товарищ Должин, я клянусь вам, пока вы с нашим юристом, все будет в полном порядке. Мы уже проводили такую работу. Мы хотим, чтобы вы забрали деньги, и мы закроем это дело. Вы не можете попасть в какие-то неприятности, пока вы – с товарищем Александровым.
Я наслаждался этим спектаклем. Я понимал – все, что они говорят, безусловно является правдой – но я хотел вынудить их доказать мне это. Я обратился к Александрову:
- Простите, но я просто не могу отправиться туда с вами.
В комнате повисла напряженная пауза.
- Единственным человеком, с которым я могу туда пойти, - продолжил я, - может быть только офицер госбезопасности.
Председатель был раздражен.
- Это вовсе не обязательно! Мы – официальные лица, представители государства. Вы в совершенной безопасности. Вы…
Но я просто продолжал отрицательно мотать головой.
Терпение у председателя кончилось. Он произнес:
- Ну, хорошо, Александров. Покажите ему свое удостоверение.
Александров показал мне корочку. Точно такую же, как ту, что показали мне на улице Горького восемь лет назад. Красно-синюю. Александров М. И, старший оперативник, КГБ.
Я изобразил изумление:
- Почему же вы не сказали мне! Конечно! Замечательно!
Председатель произнес:
- Только еще одно. Американцы очень враждебно настроены к нам сейчас из-за кризиса вокруг Суэцкого канала. Мы просим вас находиться как можно ближе к нему во время вашего визита. Так как вы – бывший американец (бывший? – подумал я), то это даст Александрову некоторую защиту.
Какая ирония, - подумалось мне. И потом я осознал, что это было просто мерой предосторожности с их стороны, чтобы не упустить меня. В любом случае, пытаться что-то предпринимать тогда я не собирался.
Замаскированный гебист, стоящий у ворот, отказывался пропускать нас внутрь до тех пор, пока Александров не уговорил его сделать звонок для того, чтобы согласовать мое посещение. Затем мы прошли вовнутрь. Чувства мои были очень странными. Вот это место, которое должно было быть местом моей работы. Вот эти люди, которые не сделали ничего для меня все эти годы. Я чувствовал внутри себя странный холод и отстраненность. Вышел консул. Он также вел себя очень сдержанно. Он произнес:
- Мистер Долган, у нас есть тысяча долларов для вас. Вы хотели бы перевести их на свой счет в Нью-Йорке, или получить здесь наличными?
Ни слова о том, как я, или «не хотели ли бы вы, чтобы мы действовали от вашего имени» – ничего подобного. Просто «как ты хочешь получить свое бабло?»
Я ответил не раздумывая:
- Я только вернулся из лагеря. Я устроился на работу, но мне пока не заплатили. Я возьму сумму в рублях.
Собственно, вот и все. Я подписал квиток на получение моих пенсионных накоплений. Никаких упоминаний о том, чтобы заплатить мне за эти восемь лет, или о выплатах за ту опасность, которой я подвергался, или о том, что они осознают, через что мне пришлось пройти в попытках не скомпрометировать свою страну – в то время как Сидоров и Кожухов делали из меня отбивную.
Я ощущал сильное разочарование.
- Что насчет моих личных вещей? – спросил я.
- Ну, - ответил он, – мы провели тут полную инвентаризацию, понимаете. Все эти вещи находятся на одном из наших складов, но для этого нужно пересмотреть тысячи ящиков. Мы дадим вам знать.
Годы спустя я узнал, что моя сестра Стелла задолго до этого дала свое разрешение на то, чтобы передать мои вещи советскому «Красному кресту». Я так и не узнал, обманывал ли меня консул, или просто записи были в таком беспорядке, что он, на самом деле, не знал об этом. Все то время, что я заведовал консульским отделом хранения информации, все записи были в идеальном порядке.
Уже на улице Александров, казавшийся неплохим парнем – с учетом того, что он был из КГБ – сказал: «Вам нужно было взять доллары, понимаете. В Москве можно многое купить на валюту без очередей. К тому же, это дешевле».
Я просто пожал плечами.
Свободное копирование
