В Джезказгане появилось множество женщин. Некоторые из них искали своих мужей. Иногда в конвое мы проходили мимо нескольких женщин на улицах Желдор поселка, а иногда и при выходе с территории шахты. Они оглядывали нас очень встревожено, а мы смотрели на них с большим любопытством. Иногда, это случалось редко, раздавался крик: «Алексей, Алексей!» Кто-то узнал своего мужа. И затем налаживалась связь через отправку весточек, а если тот мужчина работал в таком месте, как Желдор поселок, где с охраной было не так строго, то бывшие заключенные помогали этой женщине пройти внутрь, чтобы найти потаенное место, где они вдвоем могли встречаться и строить планы на будущее, которое, как мы все были уверены, становилось для нас все ближе. Ходили слухи, что из Москвы собирается приехать специальная комиссия для пересмотра всех наших приговоров, и, возможно, многие будут освобождены.
Провозгласили очередную амнистию. Тысячи и тысячи военнопленных – русские, которых пленили немцы, и которых потом отправили в заключение по возвращении домой, теперь были амнистированы и реабилитированы. Вероятно, моя знакомая доктор Ирина отбыла на волю с этой группой. Лагеря стали выглядеть серьезно обезлюдевшими. Я опасался, что Гертруду тоже выпустили вместе с этой группой, потому что письма от нее внезапно перестали приходить. Но друзья сообщили мне, что она погрузилась в депрессию и ни с кем не разговаривает, и поэтому перестала писать мне.
Параша – тюремный телеграф, которому обычно стоило доверять – принесла новости о том, что долгожданная комиссия из Москвы приступила к своей работе. Никто не мог сказать, когда эта комиссия доберется до Джезказгана, но новости были следующими: тысячи заключенных освобождались ежедневно. Так как в Советском Союзе на начало пятидесятых имелось порядка семнадцати миллионов политических заключенных, то до того времени, как волна освобождения докатится до нас, как мы предположили, пройдет некоторое время – но эта новость не была плохой. Плохой новостью было то, что не освобождали исключительно тех, кто не был осужден через суд, а был приговорен комиссией или трибуналом, или через иную особую процедуру. Гертруда была осуждена комиссией – суда у нее не было. Как передавали друзья, она решила, что останется в лагере на все оставшееся из ее двадцатипятилетнего срока время, и поэтому погрузилась в депрессию. Я пытался приободрить ее в своих письмах. Но мне было сложно подобрать слова. Ведь я сам был осужден через особую процедуру.