В Бресте я получил «озыля» (право убежища) и остался в Польше, где и прожил до 1939 года, когда мне снова пришлось, как и в 1920 году, уйти в Литву. Там в то время в Друскениках я руководил большими строительными работами, и ночью меня с женой и двумя сыновьями мои рабочие на лодке перевезли через Неман.
События, упомянутые в «Былом», закончились гор. Брестом, где нам, бывшим интернированным военным чинам Русской Армии, были выданы удостоверения, т. н. по-польски «Карты», т. е. право на убежище, затем мы получали паспорт Нансена, где была отметка, можно или нельзя работать. С Бреста началась новая жизнь — жизнь бесправного человека, потерявшего в неравной борьбе с красным интернационалом Родину, но не потерявшего надежду на продолжение борьбы и торжество Белой Идеи. Из острова Комарова многие вернулись на Родину, особенно казаки уральские. Среди донцов большую агитацию за возвращение казаков на родину вел полковник Гнилорыбов и часть офицеров Красновского полка. Уезжающие, приехав домой, присылали 2-3 письма, и на этом связь кончалась, так как конечный их путь был Гулаг. Во время Второй мировой войны выяснилось, что значит советская амнистия.
Довольно много выехало во Францию; для оставшихся была работа в лесах Беловежских и Августовских, где все было в руках евреев и была отчаянная эксплуатация.
Я немного уклонюсь в сторону при упоминании Августовских лесов, где мне пришлось путешествовать в поисках работы. Очутился я в тех местах ,где в 1914 году была разгромлена наша армия генерала Самсонова. Передо мной стали открываться лесные поляны с тысячами белых крестов — русских и немецких; на крестах сохранилось много табличек. Определить, кого больше здесь похоронено, трудно, но насколько я определил, что вряд ли немцев было, как говорят ненавистники всего русского, значительно меньше. Я обратил внимание на одно большое кладбище, чисто немецкое, в идеальном порядке, где была большая таблица и было сказано, что здесь похоронено 2.372 офицеров и солдат. Местные жители говорят, что одной ночью немцы заблудились в лесу и вели между собой бой. Я очень заинтересовался этими кладбищами и отошел далеко от жилого помещения — ночь застала меня в лесу; послышался вой волков, стали перекликаться филины и почувствовалась жуть какая-то. Кроме того, появился недалеко один волк, начавший меня окружать. Как только он подходил на 20-30 метров, я зажигал имеющуюся у меня бумагу. Волк останавливался. Дальше продолжалось то же самое, пока я не увидел огонек железнодорожного сторожа, который вышел встречать поезд. Моему появлению он был очень удивлен, предложил мне зайти в сторожку, там обогреться, угостил меня напоем из каких-то трав. Так я, не допив напоя, заснул, и утром с поездом вернулся в Гродно и Брест.
По дороге я остановился в Августове, где была стоянка 1-го Уланского полка, сформированного генералом Довтор-Мусницким; офицерский состав был из Русской армии. Денег я не имел, надо было как-то заработать, и я был очень обрадован, когда я видел объявление, что нужен рабочий для разборки печи в пекарне. Нашел сержанта, заведующего разборкой печи, условились о цене, хотя какое могло быть условие, у меня не было и 2-х халатов. Сержант принес лопату, какой-то халат от пыли и предупредил, что утвердить работу должен начальник хозяйственной части, ротмистр (фамилию я не разобрал). Пришел ротмистр, остановился около и, пристально посмотрев на меня, сказал, что он не сошел с ума и он видит Д., с которым раньше лежал в Воронежском Госпитале Дворянского собрания. Был это старый гусар, в то время поручик Муха Мушинский; кончилось это тем, что заплакал он, заплакал и я; сержант стоял как мумия.
Ротмистр приказал прислать улан сделать указанную работу; условленная цена была 25 злотых; счет я подписал на 40 злотых которые получил. Три дня я был у ротмистра гостем. Очень милая жена не могла примириться с действительностью, т. е. как может быть, что приятель, о котором муж нередко вспоминал, очутился в таком положении — было и так; прошло много-много лет, и Бог ведает, где сейчас ротмистр, и уцелел ли он после разгрома польской конной группы, которая была уничтожена танками немцев. Туда входил и 1-й полк уланов. Среди польского командования были наивные люди, которые говорили, что немецкие танки из дерева, и бросили лучшую конницу в конном строю на танки. Польская армия была разбита немцами, как говорят, наголову, имея только два сопротивления в районе Бреста под командованием генерала Клаберга, который отличался антипатией к Пилсудскому. Второе сопротивление в Галиции под командой ген. Сикорского — это все.
У ротмистра я пробыл 3 дня и вернулся в Брест.
Эпизод в Августове был случайный, главным образом начиналось все с Бреста. Здесь уместно упомянуть о том, что мы собою тогда представляли. Большинство из нас была молодежь, которая считала, что борьба с красными не окончена, настоящее положение временное и искали временные работы. Часть же потеряла веру в конец большевизма — такие сразу же старались устроиться в местных волостных управлениях, и благодаря своему более высокому культурному уровню сразу же стали пользоваться большой популярностью. Такая публика стала кривить душой. Многие старались избегать своего русского языка, хотя местные жители знали русский язык; были случаи, когда старались сразу же жениться на польке и перейти в католичество. Так было тогда, так есть и теперь.
Свободное копирование
