Между тем Козлятев не однажды говорил мне, что его высочество наследник изволил отзываться, зачем я ничего не прошу? Что императору было бы это весьма приятно. Я стыдился бы и подумать о том, чтобы просить, без всякой заслуги, деревень или денег. К тому же тогда я и не подозревал, что домогательства такого рода между статскими, не исключая даже и первоклассных, вошли как будто почти в необходимую обязанность. Одна только независимая жизнь была в виду моем.
Но можем ли мы ручаться за свою твердость? Безделица может поколебать ее. День проходит за днем; я продолжаю бывать в собраниях, при дворе, в обществах и примечаю, что новые мои знакомцы в обеих областях становятся ко мне холоднее, уже перестают обнимать меня или пожимать мою руку, или даже совсем раззнакомились; как я ни далек был от честолюбия, но этот случай кольнул меня, и я решился доказать им, что можно, и не быв статс-секретарем, получить звание не менее почтенное.
Его высочество наследник, узнав от Козлятева о желании моем вступить в гражданскую службу, соблаговолил вызваться быть за меня ходатаем. Вскоре потом весь двор отправился в Сарское Село, дабы оттуда предпринять путь в Москву. В самый же день отбытия двора из Сарского Села я получил от полковника Рота, наследникова адъютанта, записку, которою он, по приказанию его высочества, извещал меня, что государь с удовольствием принял желание мое вступить в гражданскую службу и приказал наследнику отнестись к генералу-прокурору, князю Алексею Борисовичу Куракину, чтоб он приискал мне хорошее место, ибо я выбор оного предоставил высочайшему назначению самого императора.
Г. Рот заключил записку свою тем, что его высочеству приятно будет, если я приеду в Москву до коронации.
Высокое покровительство наследника превзошло мое ожидание: тотчас по приезде моем в Москву, я получил место за обер-прокурорским столом в Сенате; в первые же дни после коронации повелено мне носить семеновский новый мундир; и в какое же время Государь благоволил оказать мне сию милость? Когда он, в короне и далматике, сидел на троне в Грановитой Палате, наполненной военными и гражданскими чиновниками, и я уже в Французском кафтане, в след за другими, с коленопреклонением принимал его руку. В эту минуту он шепнул Наследнику, по правую сторону трона, чтобы я впредь до повеления, считался по прежнему Полковником и ходил в мундире.
Чрез несколько дней после того я получил новое звание товарища министра в новоучрежденном Департаменте удельных имений. Министром назван генерал-прокурор князь Куракин, старшим товарищем действительный тайный советник Саблуков, а я, в числе трех, младшим.
По возвращении же двора в Петербург, месяца чрез три, я определен был в должность обер-прокурора во временный Казенный, а потом переведен в Третий департамент Сената с награждением чином статского советника, а в следующем году пожалован в действительные обер-прокуроры. Отсюда начинается ученичество мое в науке законоведения и знакомство с происками, эгоизмом, надменностью и раболепством двум господствующим в наше время страстям: любостяжанию и честолюбию.
ПРИБАВЛЕНИЕ К ПРИМЕЧАНИЯМ НА КНИГУ IV.
Свободное копирование
