Опоздание к прошлому. Глава 30
КРИБЛЕ, КРАБЛЕ, БУМС!
Громко кричат дети вместе с Дедом Морозом и Снегурочкой «волшебные слова». Звучит музыка, мигают фонари, летят световые снежинки, и Танечка с Ванечкой из сказки Чуковского «Бармалей», всхлипывая, вбегают в зал и бросаются к спасителям - к Деду Морозу и Снегурочке.
Первый новогодний праздник в истории телевидения для детей сотрудников идёт в большой студии Шаболовки. Инициаторами этого праздника были инженеры. Они попросили меня придумать сценарий и поставить детский спектакль, обещали предоставить любую техническую помощь, а работу по организации подарков, билетов на ёлку, проводу детей в студию распределить между членами профбюро своих и творческих работников. И работа закипела...
Основным действием спектакля я решила сделать спасение плачущих и несчастных героев детских сказок. Используя готовые и снятые заново кино и видео фрагменты с драматическими эпизодами сказок, мы их «вклинили» в традиционный ход праздника, показывая детям на нескольких студийных мониторах. Как только раздавался плач в сказках, дети «спасали» обиженных. Все роли взрослых исполняли сотрудники, а танцы снежинок, хороводные пляски – средняя и старшая группы Аниного детского сада. Желающих попасть на ёлку оказалось так много, что пришлось повторить праздник три раза за один день.
И вот, идёт последняя ёлка. Я слежу за своевременным выходом «актёров», даю команды на начало видео фрагментов, музыки, подсказываю, забытые в волнении, тексты и, изнемогая от усталости, с удовольствием смотрю на, увлечённых действием спектакля ребят и на Анечку. Это она в роли Танечки из сказки только что вбежала в студию с Гришей из её детсадовской группы. Он играет роль Ванечки.
Ох, и намучилась я с ними, когда записывала кусочек из сказки для этого праздника! Аня ни за что не хотела «идти в Африку». Она же знала всю сказку, знала про Бармалея и боялась его. Пришлось познакомить её с инженером, который должен был исполнять роль Бармалея. Молодой, красивый, весёлый парень ей понравился, и она согласилась поиграть с ним в студии в путешествие по Африке. Так и записали этот кусочек. Инженер за камерой шагал перед ребятами «по Африке», а в кадре, повторяя его движения, прыгая и напевая, весело шли дети. Но когда после перерыва в записи, началась съёмка второго, основного фрагмента с Бармалеем, случилось непредвиденное. Анечка не узнала молодого инженера в костюме и гриме Бармалея и, когда увидела, что он «разжигает костёр», чтобы их «зажарить», она стала кричать, плакать по-настоящему, забыв весь текст. Убежать из кадра она не могла, так как детей «связал» Бармалей, обмотав вокруг их пояса верёвку, и крепко её держал. Гриша, понимая, что это всего лишь игра, удивился реакции Ани и тоже испугался, и, на всякий случай (вдруг «поможет»), произнёс нужный текст-просьбу к Бармалею «простить» их.
Вот она, режиссёрская «жестокость», не позволившая мне остановить запись, чтобы успокоить доченьку. Ведь получался такой органичный, с настоящими детскими слезами сюжет! Солнышко моё кричит от страха, а я шиплю операторам: «Снимай, снимай!».
Ещё два года я делала детские новогодние праздники по новым сценариям, где неизменно, в разных ролях участвовала Анечка. Но энтузиазм и альтруизм сотрудников, да, и мой, не вечные. Жаль, что не осталось на память ни одной фотографии, ни одной видеоплёнки. Я об этом не подумала, Илюша фотографировать не догадался, да и фотоаппарата у меня не было, а сотрудники фотографировали в основном своих детей.
Удивительный ребёнок моя Анечка! Как искренне она верит всему! Для неё все события в сказке – события настоящей жизни. Помню, ей было чуть больше двух лет. Я решила показать давно знакомую ей сказку «Репка» с куклами. Усадила Анечку за её детский столик, а сама спряталась за комнатной дверью, как за ширмой. Над дверью появился дед с лопаткой, дошёл до середины, «покопал», «посадил» репку и ушёл. Начала репка «расти». Я за дверью надуваю жёлтый воздушный шарик, и он над дверью становится всё больше и больше. Истошный крик Анечки прерывает действие. Я вижу, как она карабкается на столик, чтобы достать до репки, и плачет, поняв, что это не удастся сделать. Странная реакция. Ведь мы с ней только что рассмотрели всех кукол для сказки, она видела воздушный шарик для репки, который я при ней надувала, показывая, как репка растёт. И вдруг, такой крик! Такое эмоциональное потрясение от сказки! Больше я не показывала ей кукольных спектаклей дома, боясь нервных срывов.
Потом, когда она начала ходить в детский сад, мы стали играть в другую игру. Я расставляла все куклы в разные мизансцены, чтобы, придя из детского сада, Аня угадала, что они делали, когда её не было дома. Фантазия у Анечки работала замечательно! Внимательно осмотрев всех в комнате, она через минуту начинала «раздавать» куклам поощрения или тумаки. А ненавистной кукле Лене приходилось каждый раз становиться в угол вне зависимости от мизансцены. Я защищала её, говорила, что Лена ни в чём не виновата, но ничего не помогало. Аня неумолимо её наказывала.
Растёт моя девочка... Раскрываются её способности и новые черты характера. Она с удовольствием слушает музыку, у неё хороший слух, она неплохо рисует. Однажды принесла домой рисунок своей старшей группы. На рисунке – воспитательница ведёт детей парами на прогулку. Интересно было то, что все были нарисованы простым карандашом, а воспитательница и один ребёнок – цветными карандашами.
- Кто этот цветной ребёнок? – спросила я у Ани.
- Это я, - гордо ответила Анютка.
Через много лет я показала этот рисунок знакомому психологу, и он сказал, что так нарисовать мог только чрезвычайно эгоцентричный ребёнок. Знать бы мне об этом раньше! Сколько конфликтов с Анюткой удалось бы избежать! Но не было в то советское время психологов, а вся педагогика была нацелена только на безоговорочное послушание и усреднение личности в коллективе.
С пяти лет я начала учить её читать. «Ох, и трудная это работа – из болота тащить бегемота!» - вспоминала я строчки Чуковского, когда боролась с нежеланием Анечки разглядывать буквы. Но с каким азартом она справлялась со слогами, как точно подбирала слова, начинавшиеся на каждый слог, если мы играли на конфеты!
- ВА, - говорю я, выбрав с закрытыми глазами из разложенных слогов карточку. Мысленно подбираю слово, а Анечка быстро считает до трёх. Если я слово не придумаю, конфета из моей кучки перелетит к ней. – Вафля! – вовремя говорю я, ловя недовольный взгляд Ани. Конфета осталась в моей кучке.
- ГА, - читает Аня, взяв очередную карточку, и задумывается. Я медленно считаю до трёх, упоминая все половинки. Наконец, она кричит, - ГА-ГА-ГА!
- Но это же не слово, - возражаю я. – Давай конфету.
- Нет, слово! Слово! Так гуси разговаривают! Не дам конфету! – с жаром спорит Анечка, прикрывая свою кучку ладошкой. - Нам это слово читала Ирина Николаевна в книжке! Если в книжке написано, значит, слово!
- Ладно, согласна... МА, - взяв очередной слог и, подогревая её азарт, надолго задумываюсь.
- Раз, два, три! – торопится Аня. – Всё! Давай конфету.
- Нет! Ты должна сама придумать слово на слог МА, тогда только получишь конфету!
- Мама! Машина! Маша! – выпаливает Анютка, хватая мою конфету.
Как весело было с ней играть, проигрывая все свои конфеты! Но когда я начинала «выигрывать», и у неё оставались две-три конфетки, она почти со слезами бежала в свою комнату, пряталась за дверью и шептала там заклинание: «Сивка-Бурка, рыжая Каурка!». Потом возвращалась и, конечно, с моей помощью вновь выигрывала. Почему она эти слова из сказки Ершова «Конёк-Горбунок» сочла волшебными? Не знаю. Знаю только, что сказка ей очень нравилась, просила почитать её ещё и ещё раз, внимательно разглядывала картинки. Это была её любимая книжка. Она вообще любила сказки и рассказы, где героями были животные. К семи годам она, хоть и медленно, но уже читала, правда соглашалась читать только понравившиеся ей книжки. Я начинала чтение, потом на самом интересном месте «уставала» читать вслух, и Анечка соглашалась почитать, пока я отдыхаю.
Свободное копирование
