А в прошлом году я сделала передачу о донецких шахтёрах. Автор сценария и ведущий был собкором газеты «Известия». Передача предназначалась подросткам, не знающим, куда пойти учиться после семилетки.
Мы с автором и оператором отправились в Донецк, несколько дней лазили по забою, по шахтёрским щелям. Камера наблюдала чрезвычайно трудную, сравнимую с подвигом, работу шахтёров, работу настоящих мужчин. Заведующий отделом хорошо оценил нашу работу, интересные съёмки.
За неделю до эфира микрофонная папка передачи легла на стол главного редактора. На мою беду после нападок на газету «Известия», сняли с работы её главного редактора Аджубея, зятя бывшего генерального секретаря партии Хрущёва Н.С. А автор и ведущий передачи, как на грех, был лучшим другом Аджубея. Павел Алексеевич вызывает в кабинет заведующего отделом со всей творческой бригадой, т.е. со мной и моим редактором.
- В таком виде, - говорит он, - передача в эфир пойти не может. Надо полностью убрать из кадра ведущего, убрать тему трудности профессии, больше дать положительных примеров технического, современного оснащения шахты, облегчающего работу шахтёра.
Все на замечания Павла Алексеевича молча кивают головой. Конечно, злюсь я про себя, не им за два дня переделывать передачу! Да, и с замечаниями я категорически не согласна. Труд шахтёра чудовищно тяжкий и опасный, несмотря на замену ручного отбойного молотка самоходной машиной. Но такую машину используют только в больших, широких забоях, а шахтёры-первопроходцы по-прежнему ползают на брюхе по лаве с киркой и отбойным молотком. Я это видела своими глазами. Любое сглаживание их подвига будет враньём, оскорблением тех шахтёров, с которыми я отработала несколько смен в самой шахте. А уж убирать из кадра ведущего, прекрасно говорящего о человеческом подвиге, о настоящих мужских характерах донецких шахтёров – вообще глупость.
- Павел Алексеевич, - начала я спасать передачу, - вы прочитали только микрофонную папку. У вас нет целостного впечатления о передаче. Предлагаю вам её посмотреть. Вдруг она вам понравится?
- Нет. Мне её смотреть не надо, - возразил Павел Алексеевич. – Дело в тексте, в его смысловом и политическом акценте, а не в художественном качестве передачи. Всё... Вы свободны. Переделайте передачу и покажите мне.
Я так расстроилась из-за несправедливости оценки почти месячного труда, что заболела, и на следующий день не смогла выйти на работу. Переделывала передачу другой режиссёр. А на редакционной летучке недельный обозреватель всех программ «разнёс» передачу в пух и прах.
- Передача не логична. Непонятно, кто говорит за кадром таким непрофессиональным голосом. Если это автор, почему его нет в кадре, если диктор, то этого диктора надо гнать с работы. Почему мало показана шахта? Разве шахтёрская работа заключается только в сборе тормозка (шахтёрского завтрака) и уходе на шахту? Что должен понять подросток? Идти ему в ПТУ учиться шахтёрской профессии или нет? Ничего не понятно. Очень плохая передача.
- Прошу режиссёра передачи ответить на замечания обозревателя, - сказал Павел Алексеевич.
- Мне нечего ответить на замечания по передаче, - разозлившись на иронию в голосе Павла Алексеевича, резко ответила я. - Я её не переделывала. Считаю, что в недостатках передачи виноваты вы, Павел Алексеевич. Заставив убрать из кадра ведущего и все смысловые акценты, вы «вместе с водой выплеснули и ребёнка».
Зал замер. Минутная пауза казалась вечностью.
- Ну, что ж... – с удивлением глядя на меня, заговорил Павел Алексеевич. – Видимо, я виноват, но не в требовании переделки передачи, а в том, что не посмотрел результат этой переделки перед эфиром. Плохую передачу лучше снять с эфира, чем позориться всей редакции.
Свободное копирование
