Время лечит - 1

Опоздание к прошлому. Глава 26

                ВРЕМЯ ЛЕЧИТ

     «Пришла беда, отворяй ворота», говорят в народе.

     Я вернулась из Риги в дом погибших цветов. Погибли абсолютно все цветы, хотя, как сказал Илюша, он их поливал. Мистика какая-то. Цветы были посажены мамой. Неужели они без неё не захотели жить?

     Вышла на работу и вновь беда. Её я нечаянно сотворила сама. Вечная нехватка на студии видео плёнки! В первый же день приезда из Риги мне позвонили из производственного отдела домой и попросили рулон. Я дала разрешение на стирание одного из своих рулонов, забыв, что на нём был записан рассказ академика Басова о достижениях в лазерной физике.  Передача с Басовым должна была пойти в эфир 7-го ноября. Обнаружила я это на следующий день и попыталась исправить ситуацию, записать Басова заново, но, увы, это оказалось невозможно. «Басов на симпозиуме в Америке» - ответила мне по телефону его жена. И меня охватило отчаяние. В объяснительной записке на имя главного редактора я честно осудила свой непрофессионализм и написала, что готова принять любое наказание за свой проступок. Всё…

     С абсолютной пустотой в душе я вернулась домой и, не раздеваясь, села в кресло. Не хочу двигаться, ничего больше не хочу от этой жизни, я устала бороться с судьбой... Пришёл Илюша.

     - Не получилось? – тихо спросил он, зная о Басове.

     - Я к маме хочу, - произнесла моя усталая душа.

     - А как же я? Разве я смогу без тебя прожить?! – По-родному тепло и просто спросил он, снимая с меня пальто.- Успокойся... Всё образуется...

     - Я сорвала эфир… Я сорвала эфир, - тупо твержу страшную фразу.

     - Тоже мне, ужас! Не нагнетай…

     - Эфир должен был быть 7-го ноября, а этот праздник – политическое событие. Сорвать в такой день выступление академика, лауреата государственной премии, члена ЦК партии – почти диверсия. Так мне сказала моя испуганная редактор, - устало возражаю я.

     - Оставь… Скажи этой трусихе, что сталинские времена давно прошли!, - ответил Илья и ушёл на кухню.

     «Но увольнение с работы мне обеспечено», - подумала я и, услыхав, как он гремит крышками кастрюль в поисках еды, вздохнув, пошла на кухню…

     Сатюков Павел Алексеевич, бывший главный редактор газеты «Правда», а ныне – главный редактор нашей редакции. От его решения зависит моя судьба, а отношения у меня с ним настороженные.

     В первый день его прихода в редакцию в конце 1970 года я единственная из всех демонстративно не подала ему руки во время его знакомства с каждым сотрудником. Так я выразила свой протест против неожиданного, без учёта мнения коллектива, увольнения нашего прежнего главного редактора Ключанского, основателя редакции, человека чрезвычайно эрудированного, умного, высшей степени интеллигента.

     Потом, примерно через неделю, у меня с Павлом Алексеевичем произошёл серьёзный конфликт. В эфир должен был выйти уже четвёртый повтор моей передачи об архитектурных достоинствах мемориальных комплексов страны, посвящённых Отечественной войне. Передачу повторяли, потому что она получилась очень хорошей, задушевной и в то же время информативной. Ведущим был академик, архитектор, который, вспоминая о войне, всё время говорил слово «немцы». За час до начала эфира, Павел Алексеевич вызвал меня в кабинет.

     - Я прочёл эфирную папку передачи и прошу вас везде заменить слово «немцы» на слово «фашисты». Немецкий народ нельзя отождествлять с фашистами, - сказал он и прибавил, - таково мнение членов ЦК, видевших вчера вечером передачу.

     - Но это невозможно сделать! – протестую я, не замечая, что в кабинете сидят несколько коллег. – Через час эфир передачи!

     - Выполняйте, что вам говорят без возражений! – вдруг, прикрикнул он на меня, стукнув ладонью по столу.

     - Не буду я портить передачу! – взвилась я от его крика. – Вы не в газете, где можно вынуть слово из гранок. Вы знаете, что помимо звука на телевидении есть ещё изображение?! При каждом стирании слова академик будет в кадре безмолвно шлёпать губами. А если вырезать закадровые слова, звучащие на музыке, начнутся музыкальные затыки. Это называется техническим браком! Снимайте всю передачу с эфира! Портить её я не буду! – и вышла из кабинета.

     Конечно, где было можно, я убрала несколько закадровых фраз со словом «немцы», заполнив пустоту музыкой, но полностью выполнять приказ не стала. Коллеги, слышавшие нашу перебранку, говорили, что Павел Алексеевич с этого дня целый месяц с раннего утра и до поздней ночи ходил на разные записи передач, на эфиры. Главный редактор учился телевидению! Никто не ожидал от него такого «подвига», но все стали к нему относиться с уважением.