Художественные фильмы - 9

Возвращаясь к фильму... Как я хотел его назвать? Может быть, «Лица»? Нет, чересчур претенциозно. Не помню.

Месяц или полтора я провел в коридорах и залах суда. Познакомился со многими адвокатами и судьями; некоторые из них оказались очень порядочными людьми. Интересной темой могла бы стать сама атмосфера в зале заседаний – атмосфера враждебности. Не могу сказать, чтобы это была конфронтация обвиняемых с обвинителями - нет, границы ненависти проходили как-то иначе. Мне хотелось это зафиксировать.

Я и теперь считаю, что в военном положении победителей не было. У всех нас тогда опустились руки. Думаю, мы до сих пор пожинаем плоды того состояния – сегодня мы снова потеряли надежду. Мое поколение так и не оправилось от потрясения, хотя, придя в 1989 году к власти, и попыталось продемонстрировать энергию и силу. Но я уже больше не мог верить.

Однако зафиксировать все это я, тем не менее, хотел. Я придумал тему – отчасти метафизическую. Повествование должно было начинаться с момента смерти адвоката. Взявшись за сценарий, я быстро понял, что, хотя мне и знакомы настроения в залах суда и вокруг них, этого недостаточно. О кулисах, об истинных причинах человеческого поведения, о подлинном противостоянии я знал слишком мало. В судебных залах я наблюдал лишь осколки конфликтов, их следствия - но никак не их суть. Поэтому я отправился к Песевичу и предложил написать сценарий вместе. Фильм назывался «Без конца».

Это история об умершем адвокате и его вдове, которая вдруг понимает, что любила мужа гораздо больше, чем ей казалось, пока он был жив. Так выглядел первоначальный замысел. Мы сняли как бы три фильма в одном. К сожалению, швы между ними остались видны. Первая часть – публицистическая – повествует о молодом рабочем. Вторая – о жизни вдовы адвоката (ее сыграла Гражина Шаполовска). Третья – метафизическая – о мире, как бы излучаемом умершим и воспринимаемом его близкими. Конечно, разные мотивы и сюжетные линии переплетаются, но создать из этого единое целое нам, пожалуй, не вполне удалось. И все же – несмотря на недостатки – я люблю этот фильм.

Основным для меня всегда был план метафизический. К сожалению, в этом фильме он получился не очень выразительным. С другой стороны, для человека, стремящегося с помощью какой-то истории выразить определенную общественную или даже политическую идею (в данном случае, об общем поражении), всё было одинаково важно.

Впрочем, любой фильм в этом смысле – ловушка: хочется и рассказать что-то конкретное, и одновременно передать нечто большее. Теперь я стараюсь выделять в фильме одну главную линию. Хорошей тренировкой оказался «Декалог»: в каждом из серии коротких фильмов сделать это было нетрудно.

Мы очень много работали с Юреком Радзвиловичем – хотя в фильме он появляется всего четыре раза. Роль адвоката была написана не для него. Но в какой-то момент я понял, что ее должен сыграть именно Юрек – «человек из мрамора», «человек из железа», символ честности и нравственной чистоты. Зрителю должно быть с самого начала ясно, что это человек, внутренне очень светлый. Юрек Радзивилович и в жизни такой, но для меня в первую очередь были важны ассоциации с его предыдущими ролями в кино. Классический случай, когда творческий багаж актера определяет его следующую роль.

Мы хотели показать, что у человека с чистыми руками, чистой совестью и доброй волей в Польше 1984 года (когда мы снимали фильм) нет шансов на активную легальную деятельность. Как выразить эту мысль наиболее четко? Через смерть – такие люди должны умереть, они не годятся для этого времени. Их чистота и свет не выдерживают столкновения с реальностью.

Вначале фильм назывался «Счастливый конец» - Happy End: в финале героиня уходит вместе со своим умершим мужем, и зритель понимает, что они обрели лучший мир. Но это название показалось мне слишком прямолинейным.

Сам я никогда не участвовал в спиритических сеансах и отношусь к ним негативно. Но, думаю, каждый из нас так или иначе ощущает, что те, кого уже нет на свете, но кого мы очень любили, продолжают оставаться где-то рядом. Конечно, я не имею в виду духов. Тот, кто был нам близок, постоянно нас оценивает, с его мнением мы продолжаем считаться. Мне часто кажется, что мой отец – где-то поблизости. Неважно, так ли это. Раз я задумываюсь, чтó бы он сказал о моих желаниях и поступках, - значит, он со мной. Очень часто я думаю: «Как бы отец к этому отнесся?» Если я прихожу к выводу, что отрицательно, то и поступаю соответственно. Я могу примерно представить себе его точку зрения. Что это – авторитет отца? Думаю, скорее, то хорошее и порядочное, что заключено в нас. Некий внутренний этический компас: «Не ходи туда», «Не делай этого», «Так не надо», «Попробуй иначе». А осознаем ли мы, что идентифицируем эти «подсказки» с любимыми людьми, или нет, - не так уж важно.

Мне кажется, изначально, по своей природе люди – хорошие. Однако моя точка зрения не слишком популярна. Мне возражают: откуда же тогда берется зло? Разумного и логичного ответа на этот вопрос у меня нет. Просто я думаю, зло возникает потому, что в какой-то момент люди оказываются не в силах реализовать добро. Другими словами, зло – своего рода порождение стресса.

Говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Это отчасти верно в отношении общественной и политической жизни, но не в масштабе отдельной человеческой судьбы. Лично у меня разочарование, горечь и жизненный пессимизм – следствия того, что собственные благие намерения на практике оборачиваются своей противоположностью. Впрочем, я всегда был пессимистом. Таким был и мой отец. А может, и дед с прадедом, которых я никогда не видел. Отец тяжело болел, не мог содержать семью, так что у него были все основания для пессимизма. В моей жизни тоже иногда происходят события, усугубляющие мой пессимизм, - хотя случилось и много хорошего. Мне нечего жаловаться, да я и не жалуюсь.

«Без конца» выпустили на экраны только через полгода. В Польше реакция оказалась ужасной. Ни с одним фильмом я столько не хлебнул. И власть, и оппозиция, и Церковь – все три силы, действовавшие в Польше, - высказались против него. И только зрители отнеслись к нам более благосклонно.

Прокат фильма организовали безобразно. Если в газете сообщали, что где-то идет «Без конца», чаще всего это была неправда. Зато если было написано, что идет другой фильм, могла случиться так, что шел как раз «Без конца». В общем, разыскать его было непросто. Да и шел он всего в нескольких кинотеатрах, причем в основном там, где я старался свои фильмы не показывать. Есть на окраинах такое кинотеатры, где бывает довольно специфическая публика – люди, привыкшие ходить в кино с детьми, молодежь, признающая исключительно развлекательные американские фильмы...

Эти приемы известны со времен «Рабочих-80» А. Зайончковского и А. Ходаковского (перекличка с нашими «Рабочими-71»). Этот фильм всегда рекламировали под особым названием: «Все сеансы забронированы». Кинотеатр такой-то, двоеточие и – «Все сеансы забронированы». Хотя зрители довольно быстро разобрались, в чем дело, и устремлялись туда, где «все сеансы» были «забронированы».